8. Глава 7. Ян

Она меня обманывала каждую секунду. Умоляла оставить в покое, а сама дёргала за волосы и сгребала в кулак футболку. Прогоняла, но только на словах. Неужели не ясно, что всё это детский лепет? Что я так просто не отступлю? 

— Сама попросишь поцеловать… Вот увидишь, — засмеялся я, и она задрожала в такт моему дыханию, извиваясь и торопясь спрятаться. Но. Не. Уйти.

— Нет. Нет.. 

— Заладила! — мой ответ ее не тронул ни капли.

— Ян. Ян же, верно? — вдруг очень сурово спросила Сафо и поднялась на локтях. 

Я не знал, откуда эта неожиданная решимость, но она мне точно не нравилась, так что пришлось действовать напролом, чтобы уж точно стереть с её лица это серьёзное выражение. 

Что сделать, чтобы заткнуть болтушку, которая не хочет молча наслаждаться моментом?

Вот вам мой туториал:

а) уложить её поудобнее и зафиксировать ноги;

б) снять с неё уже эти чёртовы трусы (зачем вы, женщины, вообще их носите? Всё равно снимать!);

в) не расшаркиваясь, приступить к делу. (Ну, вы поняли)

Сафо взвыла. И всё пошло прахом.

— Ты жива там? — прокричала Кира из-за двери.

— Да, ногой шибанулась! Не заходи, я не одета! — тут же прокричала в ответ Сафо, пока я разочарованно избивал воздух, представляя на его месте противника. Из коридора послышался стук каблуков, и Кира ушла.

— Нечего было выть, — весело прошептал я, а Сафо гневно раздула ноздри.

— Не приближайся больше ко мне!

— Ты с радостью со мной только что целовалась! А кунилингус — тоже своего рода поц…

— Хватит! — она зажала уши руками. — Я такими… штуками не занимаюсь! И сексом тоже не занимаюсь! Прова-а-аливай из моей жизни! — пищала она, не разжимая рук и сдавливая лоб, так что на нём появились две морщинки.

Я протянул руку и разгладил кожу.

— Это ты появилась в моей жизни! Меня всё устраивало…

— И меня всё устраивало! У меня всё хорошо!

— Ну, это теперь хорошо! Значит было плохо, — она сама подставлялась, ничего поделать не мог.

— Да нет же! Всё. Было. Хо-ро-шо!

— Значит стало плохо… — протянул я. — Ну, надо это исправить! — и решительно над ней склонился, тут же получив в ответ испуганный полный ужаса взгляд. Но такой тёмный и всё ещё туманный. Мне было интересно до жути, какими ещё могут быть эти глаза. Радужка разноцветная, преимущественно тёмно-серая, но цвет такой глубокий. Кайф! Никогда не думал, что полюблю серые глаза.

— Сафо, — начал было, но не смог продолжить, пока не перевёл дух. — У тебя имя — бомба, знаешь?

— Не знаю ничего! Не хочу знать ничего! Молчи, умоляю! Ты спишь с моей сестрой!

— Технически — не совсем…

— Ну, как не совсем? Ну, что за бред? Ян, милый, оставь меня в покое, пожалуйста, сразу! Я уйду и всё. А ты ни слова не говори, что я тут вообще была. Не целуй меня, не делай… это вот!

— Да я даже начать не успел! — на то, как она стыдливо поправляет футболку и ищет на смятом покрывале трусы — можно вечно смотреть. Особенно если до неё расстояния — на два пальца, прямо руку протягивать не надо. Она и так в ловушке.

— И хорошо, что не успел! Спасибо было очень приятно! Продолжим, как-нибудь, в следующей жизни, — очень спокойно, как ребёнку, сообщила она. Сухо так, по-канцелярски. Дура, ей богу!

— Так! Что за…

— Ничего! Я уйду и всё, — как попугай заладила Сафо.

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Нет, — я улыбался, а она испуганно таращилась. Хотелось опять к ней приблизиться, опять поцеловать. 

Это же просто - одно прикосновение и она сама растает, и там уже можно будет медленно, не торопясь, убеждать. 

— Ты не можешь… целовать меня… когда твоя девушка всего-то этажом ниже, — хныкала Сафо. И да, для неё это, наверное, аморально. Спорить не буду, я ужасный человек и заслуживаю всего на-и-худ-ше-го.