В комнате, где мы разулись, стоял стол большой и диван. Разделяло помещение русская печка. Никогда не видела их вживую, а тут она не только для украшения или пережиток прошлого. Где используется только как шкаф или полка, она работала. На улице итак была жара, а от нее так и веяло теплом. Значит, что-то готовили недавно.

– Удобства у меня на улице, правда в свое время мой покойный муж сделал баню и там еще один туалет, чтобы зимой не застужаться. Но я использую тот туалет только в холодное время. Дорого у нас дерьмо вывозить стоит. А баньку часто топлю, люблю я попариться. Смотри, здесь я готовлю и принимаю гостей, – она обвела рукой кухню. – Если будешь мне помогать, то научу, как пользоваться печкой, ты готовить умеешь?

– Да, но печкой ни разу не пользовалась. Вообще в первый раз вижу.

– Оно и понятно почему. Вы городские привыкли ко всяким ресторанам и наворотам. А вот я без нее не могу. Но плита у меня тоже есть, супчики и картошку сможешь приготовить. Пошли дальше.

Она отворила еще одну дверь, и мы попали еще в одну комнату.

– Вот тут зал, вон там телевизор, – она указала вглубь комнаты, где под кружевной салфеткой стоял "древний" телевизор. Он был огромных размеров, я думала, что такие уже не работают. Маленький стол, так же укрытый кружевной белой скатертью, и диванчик. На полу лежали узорчатые ковры.

– Хорошо у вас тут.

– В шоке от старины? А не у всех куча денег, живем, как можем. Ну, ты коль сбежала, то привыкай. Тут моя комната, – она показала на дверь справа. – Теперь пошли покажу твою комнату, она давно пустует. Я ее даже не использую.

Мы прошли дальше и за занавеской очутились в маленьком тамбуре, старушка открыла ключом дверь комнаты и отворила ее.

– Вот тут, скромно, но тебе хватит. Есть стол, стул, кровать и окно. Располагайся, и пойдем перекусим, с дороги небось ничего не ела, – я и правда толком ничего не кушала, но голода не было. Больше усталость и жуткая сонливость.

– Спасибо вам.

– Да не за что. Я позову, как приготовлю. Тебя, кстати, как звать-то?

– Мальвина.

– О-о. Красиво. Родители, небось, гордятся тобой, такая хорошенькая, – заинтересованно спросила бабушка.

– Они умерли. Давно. Так что не знаю.

– Извини, ложись, полежи. Я позову. Меня Клавой зовут.

И она оставила меня одну. Странная женщина, то набрасывается, обвиняя меня во всех смертных грехах, то заботливая и добрая. От такого резонанса в поведении пробивает дрожь. Теперь нужно с ней обсудить, сколько я ей должна за проживание, где покупать продукты, чтобы приготовить еды, но это потом, сейчас чуть-чуть отдохнем. Я аккуратно стянула покрывало и, сложив его, повесила на стул. Подушку, которая стояла треугольником и была накрыта салфеткой, удобно положила на кровать. Из сумки достала сменную одежду и переоделась, все же в дороге я пробыла почти шесть-семь часов. Как только моя голова коснулась подушки, то моментально "отключилась".

Впереди дверь, та самая, от которой стынет кровь.
Закрываю глаза, пытаюсь сделать вдох.
Я не могла оказаться в этом месте вновь.
Тут точно есть в чем-то подвох.

Кладу ладонь на шершавую дверь.
Другую сжимаю в кулак посильней.
Но я не смогу сейчас закричать.
И никто не услышит меня здесь опять.

Я слышу шаги, чьи-то крики и стоны.
Они повторяются, как в диктофоне.
Там просят о помощи все тише и тише.
И голос такой, что еле услышишь.

Мне не уйти и не сдвинуться с места.
Выход один – приоткрыть эту дверцу.
Со звуком открыла, ударяя о стену.
А там лежит девушка, уже тихо предаваясь тлену.

Вставай, возьми себя в руки, ведь ты же не тряпка.