– Что ты сказала?

– Я спросила, а что взамен?

Собственный голос поразил меня. Он был ровным и спокойным, хотя внутри мне хотелось плакать от бессилия. От такого предложения не отказываются, тётя ясно дала мне это понять. Если я всё же откажусь, она умоет руки и перестанет меня устраивать и содержать…

– Взамен я попрошу самую малость – быть верной мне, быть моим лицом перед журналистами и быть там, где я скажу, когда я скажу и в том наряде, который подберёт для тебя мой стилист.

– А я думала, что брак – это в горе и в радости, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности… – тихо сказала я, и во рту появился вкус горечи.

Вадим с усмешкой парировал:

– Сейчас это неактуально, потому что применяется только в одностороннем порядке. В любом случае, я не питаю лишних и ненужных иллюзий. Мы заключим сделку и будем выполнять условия договора.

Снова пауза. И снова мягкий тон:

– Я бы хотел получить ответ как можно скорее. Сколько тебе нужно времени, чтобы принять решение?

Со стороны двери послышался лёгкий шорох. Скосив глаза, я увидела в щёлке двери тётю, которая делала страшные глаза и кивала так, что я испугалась – не оторвётся ли голова. Это как будто мне задали задачку, а снизу написали сразу правильный ответ…

Вдох. Выдох. Ещё вдох. И на выдохе мой ответ:

– Нисколько. Я согласна.

16 сентября

– Нет, Катерина неправа. Я считаю, что мы выбрали отличное платье!

Тётя самолично поправила последнюю складку на фате и отошла на пару шагов, чтобы полюбоваться мной. Видимо, ей правда нравилось, потому что губы расплылись в умильной улыбке:

– Вассочка, ты просто принцесса!

Прошла неделя с того момента, как я согласилась выйти замуж за Вадима, и тётка вела себя со мной, как с драгоценной вазой, точно боялась разбить или отколоть кусочек. Говорила ласково, улыбалась, ни единым словом не вспоминала мои неудачи на работах. Платье мы выбирали вместе, и именно она платила за него. Остальную часть свадьбы взял на себя жених.

С Вадимом мы виделись лишь один раз, на следующий день. Он приехал за моим паспортом, сказал, что всё уладит, выпил коньяка с тёткой и ушёл. Не то чтобы мне было обидно – скорее неловко. В деревне я бы сама занималась приготовлениями вместе с будущей свекровью да соседками. А тут… Нет, я готовилась, конечно, но совсем не так, как мне представлялось. Молчаливый и предельно вежливый Лёня свозил меня в салон красоты, где мне пришлось позволить вертеть собой во все стороны и заливаться краской, пока деловитые щебечущие, как синички, девушки массировали моё тело, лепили на лицо «очищающие масочки» и делали «депиляцию ног и бикини». Потом ещё был визит к парикмахеру, странному чудаковатому парню с выбеленным ёршиком на голове и заклёпками на бровях. Он вообще напугал меня до коликов – так восхищался моей косой, так прыгал вокруг, заламывая руки и вопя о том, что уже давно не видел подобной красоты. Я еле удрала от него с подровненными кончиками и косой чёлкой, слыша в спину клятвенные обещания изобрести причёску только для меня, которую он даже назовёт моим именем.

В эту неделю мне как никогда пригодилась тятина библия. Я читала её перед сном, разбирая привычные старорусские слова, молилась и думала о том, что Бог знает, что лучше для меня. А ещё думала – одобрил бы тятя жениха? Мама одобрила бы? Хотя она говорила – выйти замуж по любви ещё не всё, вот жить в любви и согласии всю жизнь – это тяжело. Говорила я с ними во снах, пугалась, но говорила. Просила дать мне знак, правильно ли поступаю. Но знака не было. То ли неправильно, то ли решили родители дать мне самой разобраться.