– А сейчас садись, – сказал папаша, – я покажу тебе, как правильно вести себя за столом.

Она неуверенно уселась на табурет, который отец поставил перед верстаком. Рабочая поверхность должна была изображать праздничный обеденный стол длиной в сорок футов в Банкетном зале мистера и миссис Вандербильт.

– Выпрямись, девочка, не сутулься, – велел папаша.

Серафина распрямилась.

– Подними голову, не наклоняйся над едой так, как будто ты собралась за нее драться.

Серафина послушно откинула голову.

– Убери локти со стола.

– Я не банджо, па, хватит меня дергать за струны.

– Я не дергаю. Я пытаюсь научить тебя хоть чему-нибудь, но ты уродилась слишком упрямой, чтобы делать, как велят.

– Не такой упрямой, как ты, – проворчала Серафина.

– Не дерзи мне, девочка. Теперь слушай. Когда сидишь за ужином, есть надо с помощью вилок. Посмотри сюда. Считай, что эти отвертки – твои вилки. А мастерок для цемента – твоя ложка. А мой нож – твой столовый ножик. Насколько я слышал, ты должна правильно выбрать вилку для этого дела.

– Какого дела? – растерялась Серафина.

– Для еды. Понятно?

– Нет, непонятно, – призналась она.

– Так, смотри прямо перед собой. Не стреляй глазами по углам, как будто ищешь, на кого бы напрыгнуть и прикончить в любую минуту. Вилка для салата здесь, снаружи. А для горячего – внутри. Сера, ты меня слушаешь?

Как правило, она не получала никакого удовольствия от отцовских уроков хороших манер, но так приятно было снова оказаться дома, в безопасности, за таким знакомым занятием.

– Запомнила? – спросил он, закончив объяснять про столовые приборы.

– Запомнила. Вилка для горячего внутри, вилка для салата снаружи. Только у меня вопрос.

– Ну?

– Что такое салат?

– Елки-палки, Серафина!

– Я просто спросила!

– Это миска с этим… ну, знаешь… растительностью всякой. Капуста, там, листья салата, морковка, ну, все в этом роде.

– Кроличья еда.

– Нет, барышня, не кроличья, – твердо проговорил папаша.

– Птичий корм.

– Нет.

– То, чем питается добыча.

– Слушать не желаю такие разговоры, и ты это знаешь.

Глядя на папашу, объясняющего ей тонкости столового этикета, Серафина вдруг поняла, что он никогда не сидел за одним столом с Вандербильтами. Он, скорее, исходил из своих представлений о том, как это должно выглядеть, а вовсе не из реального опыта. Особенно ее настораживало то, как папаша описывал салат.

– Зачем богатым и приличным людям вроде Вандербильтов есть листья, если они могут позволить себе что-то хорошее и вкусное? Почему они не едят курицу весь день напролет? Я на их месте так объедалась бы курятиной, что стала бы толстой и ленивой.

– Сера, будь серьезнее.

– Да я серьезна! – ответила она.

– Послушай, ты стала друзьями с молодым господином, и это хорошо. Но, если ты хочешь остаться с ним в дружбе надолго, тебе необходимо выучиться основам.

– Основам?

– Научиться вести себя, как дневная девочка.

– Да я же не из Вандербильтов, па, и он это знает.

– Я понимаю. Просто не хочу, чтобы ты, когда будешь там, наверху…

– Что? Напугала их?

– Сера, тебе самой известно, что ты не самый нежный цветочек в саду, вот и все. Я тебя люблю ужасно, но, надо честно признать, ты у меня диковата – все время толкуешь о крысах да о добыче. По мне-то, и так все здорово, но…

– Я понимаю, па, – хмуро проговорила Серафина, которой не хотелось, чтобы он продолжал. – Я постараюсь вести себя самым лучшим образом, когда буду наверху.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Серафина вздрогнула и чуть было не кинулась бежать. Она столько лет пряталась от всех, что до сих пор, заслышав приближающиеся шаги, пыталась спрятаться.

– Кто-то идет, па, – шепнула она.