– Я люблю тебя, слышишь? Никогда тебя не оставлю и на небе и на земле…

Когда я расслышал слова, мою душу поразило едкой кислотой ненависти. Я не мог ответить, мое парализованное тело неподвижно и неизменно лежало на кровати, а сознание словно пыталось выбраться, стуча ударами пульса о виски моей головы. Это причиняло невероятной силы боль. Неожиданно из меня вырвался громкий, словно удар грома, вопль:

– Ненавижу! Ненавижу тебя! Лучше бы я никогда не встречал тебя! Ненавижу тебя…

Эхо больше не разносилось по комнате, она снова приняла прежнюю форму и цвет. Звук голоса утих. Пульс в голове, наконец перестал барабанить. Чувствую, как вновь начинаю владеть своим телом. Я посмотрел на укрытое занавесками окно. Через небольшую щель пробирался, будто пытаясь остаться незамеченным, лучик восходящего солнца… Он освещая комнату, словно освещал мое сознание. И стоило мне только подумать, что сон подходит к концу, как тихий женский плач нарушил могильную тишину. Мурашки армией прошлись по спине. От окна мой взор украдкой перемещался к источнику этого душераздирающего звука. Очагом слез оказалась стена с оставленной на память экспрессионистской мазней. Сил что-либо говорить не было… Через плач удалось услышать все тот же родной голос:

– А я ведь все еще люблю тебя…

В этот момент, я понял, что вызвало, этот неумолимый плач. Через пересохшие от жажды и страха губы, я еле слышно попытался произнести:

– Прости мен…

Но договорить, мне помешала капелька алой жидкости вытекшая из одного из краев красного развода… Волна холода покрыла все мое тело ужасом. Еще через мгновенье уже вся картина истекала кровью… Плачь медленно набирал обороты истерического и вместе с ним – кровь со стены, не отставая, усиливала напор. Слышу треск в стене. Вижу, как медленно опадает белая обивка, тут же принимая кровавый окрас. Очертания алой картины уже не были заметны, ведь кровавый поток, уже со звериной агрессией проламывал дыру в стене и поток все набирал и набирал силы. Плач становился просто невыносимым для слуха, он напоминал уже скорей не плачь, а дикий крик, временами обрывающий дьявольский истерический смех… И вдруг стена, не выдержав давления, проломилась под натиском смеха, плача и крови, выпустив в мою комнату невероятное количество красной жидкости. Кровать ускользнула из-под меня, как обожженная лошадь из-под всадника и я с головой плюхнулся в этот свежеобразовавшийся бассейн. Лежа на полу, я наблюдал, как комната стремительно наполнялась… Уровень уже подступал к потолку, и я барахтался в нем словно младенец, которого учат плавать маленькой ванной. Тем временем истерический шум набрал просто таки демонической силы, и каждый взрыв адского хохота потрясал целую комнату. С потолка и незатопленных кровью частей стен осыпались остатки декора. Барахтаться не имело смысла, так как голова моя уже была прочно уперта в потолок. Кровь, не останавливаясь, заполняла оставшееся пространство и подступила к моим губам, что бы дышать мне приходилось прикасаться губами и носом к потолку. И вдруг мне вдруг стало ясно, что это то, чего я так долго ждал и сопротивляться не нужно, стоит просто принять эту злую волю неожиданной смерти, и двигаться в том направлении, которое ее разложившаяся от времени рука укажет.

Тут же по телу прошла волна расслабления. Сознание перестало бороться. Губы медленно отрываясь от потолка исчезали в алом тягучем волокне из остатков моего рассудка. Но сам того не ожидая, я почувствовал на губах теплый и такой знакомый мне вкус красного вина с корицей. Меня словно электрошоком вернули к жизни, мой пульс взмыл тонущее тело обратно к поверхности, которой оставалось пара сантиметров, я вновь прикасаясь губами к потолку прокричал