».

Сын адмирала лейтенант Павел Чичагов вспоминал немного иначе: «…очутившись уже в Роченсальмском проходе, наши отобрали назад у шведов взятые ими в плен суда резервной эскадры „Перун“ и „Поспешный“, захватили фрегат „Аф-Тролле“ вместе с галерой и канонерской лодкой, судно „Росвальд“ с начальником отделения шведской флотилии подполковником Розенштейн и „Бьерн-Иернсиду“. Сражение продолжалось еще в темноте и окончилось на другой день 14 августа, когда остатки неприятельской флотилии уходили за остров Пуссало. Сам король Густав, видя, что спасения нет его судам, приказал до 30 сжечь и взорвать на воздух. Зарево пожарища осветило всю местность. Ожесточенная битва закончилась столь своеобразным фейерверком. Мы взяли в плен до 37 офицеров и 1100 солдат и потеряли офицеров 15 убитыми и 39 ранеными, да нижних чинов 368 убитыми, 589 ранеными. Вот истинное изображение Роченсальмского сражения!». Эскадра противника была разгромлена, потеряв 40 кораблей, более 1000 человек убитыми и утонувшими. При бегстве с рейда шведы сожгли все свои транспортные суда. Сам командующий вице-адмирал принц Нассау-Зиген позже был награжден орденом Андрея Первозванного.

В это же время на суше и другом фронте войска генерал-поручика Ивана Васильевича Гудовича взяли крепость Гаджибей и Аккерман и далее продвигались вдоль берега. Конечно, им нужна была подмога с моря.

В начале октября по приказу Потемкина контр-адмирал Войнович со всем Черноморским флотом, состоящим из 11 кораблей, 5 фрегатов, бомбардирского судна и 13 крейсерских греческих шхун выступил к Румелийским берегам для поиска противника и прикрытия сухопутных войск с моря. 10 октября при сильном ветре флот достиг острова Фидониси (Змеиный) напротив устья Дуная. Корабль «Иоанн Богослов» в связи с повреждением «сандерсов от большой качки и тяжёлой артиллерии отпущен к своему порту». Весь флот провёл обзор Килийского устья и бухты Мусура и не нашёл кораблей противника. Далее контр-адмирал Войнович, вместе с капитаном 2 ранга Дмитрием Сенявиным и контр-адмиралом Фёдором Ушаковым обследовали всё побережье до мыса Калиакрия. Все корабли и капитаны подвергались жестокому испытанию «терпел флот жестокие бури». Потёмкин писал Екатерине «…что изволишь, матушка писать о Войновиче, и я согласен, что он не весьма боек. Но флот ещё и по сию пору в море. Я уже послал его воротить его от турецких берегов. Однако ж мы зделали довольно. Эскадры были разбиты на 3 части, и мы соединили их под носом у неприятеля. Турки, в больших будучи силах, упали стремглав. Потоплено у них три канонерных судна и шесть взято».

На 80-пушечном корабле «Иосиф» капитан Сенявин после одной из стоянок при подъёме якоря сломал его пополам, что не предвещало хорошего, далее он порвал два каната, которые оказались гнилыми. Управлять кораблём в таких условиях было весьма тяжело, это понимал и Войнович. Он дал команду всем кораблям флота возвращаться вдоль побережья в Севастополь. Почти неделю при сильном ветре Черноморский флот продвигался от Тендры до мыса Тараханкут.

Здесь Дмитрий Сенявин на своём линкоре сломал второй якорь и вынужден всегда держать свой корабль на реях. 3 ноября все корабли «оказались у Аиския горы с устьем севастопольской гавани, но сильный ветер от северо-востока не позволял вход в гавань, а при усилении парусов в два поворота флот выиграл место и достиг гавани, так что часть кораблей и успели прежде ночи войдти». Следующим днём благополучно вошли все остальные корабли, только крейсерские полакры отнесло к мысу Ласки. Этот случай показал всем нам как трудно было управиться 26-летнему капитану 2 ранга Дмитрию Сенявину и при сильном ветре завести свой громадный линкор (с одним оставшимся якорем) в гавань, но он достойно справился с этой трудной задачей «