Внесу ясность: в школе Лост был известен, как бы сказать помягче… неудачником. Не поступив на желанную специальность, всё студенчество подрабатывал официантом, где и встретил свою первую любовь не с первого взгляда. До свадьбы высокие отношения длились лет семь, пока пара не потеряла невинность, тогда-то он и женился на своей провинциалке, за эти годы материальное положение их семьи не изменилось. Они жили у его родителей, бабушка шла по акции, критик работал в школе, пока жена рожала одного за другим, позже, после Катиной истории семейка свалила на окраину города, взяв ипотеку на двадцать лет. Конец. Или история о том, как сломать себе жизнь. Но я забежал вперёд, и да, это не моё дело!

Личные проблемы учителя стали достоянием школы исключительно по его вине. Историю историка я вам поведал, не стесняясь, хоть и стараюсь не поступать так в сером океане жизни. Но всё же я уверен, что лишний опыт не помешает, раз уж вы всё ещё со мной. В школе же его не просили рассказывать всю подноготную в каждом классе. Катя молчала даже не из уважения, а из мазохизма, но иногда белья становилось слишком много. Убогие подробности мешались с заумными или культурными темами. Как-то с гордостью Л. сообщил лично ей, что приобрёл недорогую, заметьте, гитару и даже раскошелился на занятия.

Но бывало, что разговаривали они холодно, как казалось кисе. Всё чаще Кэт стала пропадать в школьном музее, хотя моя муза в музее по жизни и на всю голову. Я думаю, так случалось потому, что наш герой был раздражён ещё и работой. Проблемы ждали Ластика ежедневно, очень надеюсь, что ему хоть иногда прилетало за нашу красавицу. Чего не скажешь, кстати, о его жене.

К тому же, каждый раз сложно было находить искусственные темы для разговора, и только сейчас я осознаю, что двум абсолютно разным людям, даже слушающим джаз, не о чём было больше поговорить. Очень понравилось замечание Даши, отдающее любовью к Пастернаку: «Встреть ты его в трамвае, не обратила бы внимания». Я мысленно спрашиваю, если бы это был просто знакомый? Да и в реальной жизни, Ласт лишь знаком с ней, вовсе не значит, что учителя это обязывало знать всё о семье Катюши, но как назло к этому он и стремился.

Всё же с каждым уроком становилось нелепее: любуясь ей в лучах солнца, Листович решил почитать нам Оскара Уайльда. По смешному совпадению его же цитата на белом листке была приколота булавкой в кабинете ИЗО. Мне даже стыдно писать о таких детали. Обложку книги украшала работа Альберта Мухи, и вы уже догадались, они тут же нашли тему для разговора, а мы все быстро убежали из класса. «Заметки» кинокритика казались ещё смешнее, я всегда подслушивал у двери, стараясь не засмеяться и не закричать. Это был его голос:

– Как успехи с гитарой? Я может, через год что-нибудь сыграю! Он мне навязывает классику!

– Мне тоже.

– Я думаю, буду учить аккорды.

– А я хочу петь под гитару.

– Хочешь заняться пением? У меня сборник. Мы с тобой всегда в дурдоме беседуем! Надеюсь, я уже не буду здесь работать, когда вы будете в 11 классе! И мне захочется встречаться с некоторыми из вас, если это будет взаимно!

На уроке Ласт часто продолжал разговор, понятный только Кате, начавшийся на перемене, а растянувшийся на года, и ничего его не волновало в эти минуты, настолько критик был сфокусирован… на ней, явно не на обсуждении их общих кумиров.

30.01.

– Нельзя судить фильм по иллюстрации, ты понимаешь.

«Ты понимаешь» – он сказал это, зная, что я действительно понимаю, будто я его друг.

– Вырастешь, поймёшь что-нибудь по-другому.

«Факт-самая упрямая вещь на свете»