– Похоже, он собирается драться.

– Ничего удивительного. С ним это бывает. Его даже перестали пускать в некоторые рестораны. Видите, с какими интересными людьми вы познакомитесь, когда поедете в Эсмаилию.

– А это не опасно?

Мистер Солтер усмехнулся. Такую же улыбку вызвал бы у него, наверное, исследователь Арктики, обеспокоенный майским похолоданием в Уэльсе.

– По сравнению с тем, к чему вы привыкли у себя в деревне, – пустяки, – сказал он. – Вы не представляете, как далеко военные корреспонденты находятся от передовой. Хитчкок, например, всю абиссинскую кампанию освещал, сидя в Асмаре, а материалы присылал на редкость острые. И вообще, мы вас застрахуем на пять тысяч фунтов! Нет, Таппок, нет, вам не стоит бояться опасности.

– И вы будете по-прежнему выплачивать мне жалованье?

– Конечно.

– Не считая дорожных расходов туда и обратно и суточных?

– Да.

После долгого раздумья Уильям произнес:

– Нет.

– Нет?

– Нет. Большое спасибо, но я все-таки не поеду. Это совершенно не для меня. – Он взглянул на часы. – Извините, мне пора на вокзал, иначе я опоздаю на поезд.

– Послушайте, – сказал мистер Солтер. – Мне кажется, вы не совсем понимаете сложившуюся ситуацию. Лорд Коппер чрезвычайно вас ценит и, по правде говоря, настаивает, чтобы в Эсмаилию поехали именно вы. Мы готовы платить вам очень хорошие деньги. Пятьдесят фунтов в месяц.

– Пятьдесят фунтов в месяц? – повторил, выпучив глаза, Уильям.

– В неделю, – поспешно исправился мистер Солтер.

– Боже милостивый! – сказал Уильям.

– И подумайте, сколько вы сможете требовать дополнительно на текущие расходы, – нажал мистер Солтер. – По крайней мере, еще фунтов двадцать. Я помню отчеты Хитчкока, когда он работал на нас в Шанхае. За одних только верблюдов он потребовал триста фунтов.

– Но я не уверен, что мог бы справиться с верблюдами!

Мистер Солтер понял, что нужно выражаться яснее.

– Возьмем такой пример, – начал он. – Вам захотелось поужинать. Что дальше? Вы идете в ресторан, заказываете все, что пожелаете, не отказываете себе ни в чем. Вам приносят счет – скажем, два фунта. А в отчете вы пишете: «Пять – деловой завтрак». В результате вы прекрасно поужинали, заработали лишних три фунта, и все довольны.

– Но поймите, я не люблю ресторанов, к тому же дома за ужин платить вообще не надо. Слуги просто приносят его в столовую.

– Тогда представьте, что вам захотелось послать девушке цветы. Пожалуйста. Вы идете в магазин, отправляете ей букет орхидей и включаете их в отчет как «информацию».

– Но у меня нет девушки, а цветов и дома хватает. – Уильям снова посмотрел на часы. – Извините, но мне действительно пора. У меня обратный билет на сегодня. Давайте сделаем вот что: я посоветуюсь с домашними и дам вам знать недели через две.

– Лорд Коппер хочет, чтобы вы отбыли в Эсмаилию завтра.

– Но это в любом случае невозможно! Я даже не успею собраться. И потом, мне, наверное, пришлось бы купить кое-что из одежды. Нет-нет, что вы, это исключено.

– Мы могли бы предложить вам жалованье побольше.

– Огромное спасибо, но дело не в жалованье. Я просто не хочу ехать.

– Неужели вы ничего не хотите?

– Знаете, наверное, нет. Хочу только жить дома и писать в «Луг и чащу».

Как это было знакомо! За пятнадцать лет, которые мистер Солтер проработал в «Мегалополитан», он слышал подобные слова от бесчисленного количества коллег и сам произносил их. В порыве сострадания он вспомнил то утро, когда его подняли из-за стола в отделе «Смех да и только», куда ему не суждено было вернуться вновь. Юмор был его отрадой и гордостью, его, в этом не было сомнений, истинным призванием… По утрам он вскрывал почту и раскладывал присланные читателями шутки (один человек присылал их по тридцать-сорок в неделю) на три стопки: старые, неприличные и те, за которые не жалко было послать телеграфом полкроны после публикации. Следующий час или два он просматривал подшивки «Панча», отмечая то, что казалось ему интересным, а затем всецело отдавался увлекательной игре соединения выбранных шуток со смешными картинками, заготовленными для него предварительно художественным редактором. О, нежный и робкий рассвет дня, несущего бурю! Его оторвали от этой упорядоченной, чистой хирургии и швырнули в безжалостную мясорубку «Женской странички», а потом, раздавленного и оплеванного, кинули в международный отдел… Сердце мистера Солтера истекало кровью, когда он смотрел на Уильяма, но верность суровым традициям ремесла была сильнее. Он произнес слова, заставившие замолчать многие поколения свободолюбивых новичков: