Тут Алькон не выдержал, нервно рассмеялся:

– Знал бы я ещё, что это! Не христианин я. Не ведаю, о чём ты говоришь… Только ты не ответил, как мне узнать… тех самых… Сам говоришь, много их – разных.

– С-с-спросишь у детей или блаженных. Они чаще других видят ангелов… Там уже – по описанию… Только не ищи их, где о них ничего не с-с-слышали… Лучше всё-таки среди христиан порыскать…

– Нет, приятель. Так дело не пойдёт… Кто тебе помешает сказать, что «не те», даже если я всё правильно сделаю? Да мало ли их, влюблённых ангелов этих! Я же про их жизнь ничего не ведаю. Ты молвишь про «описание», но толком их не описал. Ни имён, ни лиц… Ничего!

– Мне уйти? – фигура чуть колыхнулась в сторону борта, и плащ зареял, захлопал на ветру.

– Уболтал, Чёрт! Рисковать – так рисковать! По рукам!

Фигура молча подала ладонь. Алькон пожал холодную, мокрую кисть.

– С-с-сделка состоялась, – глухо произнёс собеседник.

Капитан краем глаза заметил, как океан стал подниматься стеной и с бешенным темпом начал вертеться, словно бы они находились внутри воронки. Только вода была прозрачна, и через неё были видны тучи с искрящимися нитями ломаных молний.

– Держи-и-и румпель. Корму под вете-е-е-е-ер! – заорал Алькон матросам, оторвав руку от ладони неизвестного.

Он снова вцепился в борт.

«Обманул, Чёрт… – думал капитан, понимая, что водоворот вот-вот потопит судно. – Лейла давно мертва… Сейчас я её и увижу…»

Незнакомец отвернулся. До Алькона едва долетели его слова:

– Ты встретишь её… Пока душа в залоге, можешь всё, кроме одного… Ты лишён возможности – любить… Любить море, с-с-свободу, друзей… женщину… Исчезнет страсть, останется – привычка… – он помолчал и добавил: – Что касается Дали и Вешапи, С-с-сокол… Разве Вешапи не с-с-сказал, что с-с-свадьбы у этой пары – не было? Друг твой женилс-ся совсем на другой… Впрочем, какая теперь разница? Но ты не переживай, а… прос-с-сыпайся… Прос-сыпайся… Рассвет уже… надо принимать вахту…

Алькон вздрогнул всем телом и… открыл глаза.

Он лежал в своей каюте на кровати. В окно били розовые лучи поднимающегося из-за горизонта солнца. Вытирая льющий со лба пот, капитан глянул за стекло. Океан был ласков и спокоен. Никаких следов шторма.

Ирэне с трудом разлепила веки. Она находилась в переходном состоянии между горячечным бредом и бодрствованием. Голова была тяжелая, дыхание – сбитое, учащённое из-за боли в груди. Губы от жажды пересохли и потрескались.

«Воды! Пить!» – подумала сеньорита, обводя воспалённым взглядом каморку. Она не сразу поняла, что это убогое помещение – снятая ей накануне комната на постоялом дворе Кордовы14.

Ирэне коснулась ладонью пылающего лба и надрывно, глухо закашляла.

«Где меня угораздило так застудиться?» – думала она, откидывая в сторону оделяло, пропитанное потом вспотевшего тела.

Надо было спуститься на кухню, попросить кружку воды.

Прохладный воздух коснулся кожи. Тело мгновенно покрылось крупными мурашками. Надевать платье не хотелось, так как сил для этого почти не было.

Сеньорита бросила взгляд на крючок у двери, на котором висел длинный плащ с капюшоном. Он был тёмно-синим, но из-за того, что висел в углу, казался почти чёрным. Ирэне выменяла его на своё красивое пончо, подбитое мехом ламы. Это пришлось сделать, так как ей предстоял долгий путь через горные перевалы Анд. В дороге нужна одежда, в которую можно закутаться полностью, как в одеяло.

Стуча зубами от озноба, Ирэне подошла к плащу, чтобы накинуть его поверх камизы15. Босой ступнёй она почувствовала, что наступила ногой на мокрое. Сеньорита отшатнулась, заметив, на полу большую, взявшуюся непонятно откуда лужу.