Таким образом, годовой доход семьи составлял около 8,5 конто. Если вычесть из этой суммы 1,8 конто – столько ежегодно уходило на расходы по дому, из расчета, что ежемесячные платежи составляли 150 мильрейсов, – на личные расходы Сейшасу оставалось 6,7 конто. В те времена даже богатые холостяки, появлявшиеся в свете, не тратили на себя так много.

Однажды на балу Сейшас потерпел неудачу: его ухаживания были отвергнуты, и он, раздосадованный, удалился. Не зная, где скоротать время, и не желая оставаться в свете, он решил вернуться домой. Любовное разочарование пробудило его музу, склонную к меланхолии, и он вспомнил о Байроне и о своих стихах, написанных в подражание наиболее пылким поэмам английского лорда.

Не имевший обыкновения проводить вечера дома, Фернандо, желая избежать объяснений с матерью и сестрами, предпочел войти незаметно. Он поднялся по лестнице на цыпочках и открыл дверь в свою комнату французским ключом, который носил в одной связке с ключом от входной двери. Этими ключами он пользоваться, чтобы не беспокоить родных, когда приходил в поздний час.

Тем временем дона Камила и ее дочери пили чай вместе с соседями, которые всей семьей зашли к ним в гости. Они оживленно беседовали, и, услышав их разговор, Фернандо понял, что темой для обсуждения был новый спектакль, который ставился в Опере26.

Соседки, побывавшие на премьере, во всех подробностях и с большим воодушевлением описывали постановку сестрам Фернандо.

– Вы еще не слушали новую оперу? Очень советуем послушать, вы точно не пожалеете. Попросите своего брата, чтобы он сводил вас в театр.

Застигнутые врасплох таким прямолинейным предложением, сестры тотчас охладели к спектаклю и потеряли к нему всякий интерес. Смутившись, обе затихли, но соседки с некоторой язвительностью настаивали на своем, и тогда Марикиньяс, которую их слова задевали больнее, чем сестру, ответила:

– Фернандинью часто нас приглашает, но всякий раз что-нибудь мешает нам пойти.

– Да, всегда есть другие дела, – добавила Никота.

Услышав этот разговор, Сейшас осознал, насколько разителен контраст, который каждый день и каждое мгновение был у него перед глазами и причиной которого был он сам.

Если он тратил все время на удовольствия, которыми уже был пресыщен, его мать и сестры вовсе не знали развлечений, проводя томительные вечера за работой и лишь иногда слыша отголоски светской жизни, звучащие в разговорах редких гостей.

Его расходы на самого себя более чем в три раза превышали расходы на содержание семьи. Например, денег, потраченных им на то, чтобы появиться в тот вечер на балу, который он почти сразу покинул, было более чем достаточно, чтобы подарить сестрам приятную возможность посетить оперу.

Охваченный такими мыслями, Сейшас отложил спичку, решив не зажигать лампу, свет которой мог бы озарить бессонную ночь поэта, и не закуривать сигару, дым которой мог бы опьянить музу. Вместо этого он лег в постель и, уткнувшись головой в подушку, заснул сном праведника.

На ближайший оперный спектакль Сейшас пригласил в театр мать и сестер. Для них это был настоящий праздник. Проходя мимо собравшихся в театре гостей под руку с сыном, дона Камила, несмотря на свою простоту и застенчивость, почувствовала, как в ней пробуждается гордость, вызванная не осознанием собственных достоинств, но любовью к сыну. Дочери доны Камилы ощутили схожее чувство; они не сомневались, что все вокруг завидуют им, потому что рядом с ними их брат.

Проведя мать и сестер в ложу, Фернандо спустился в партер, где встретил одного своего приятеля.

– О, Сейшас! Не расскажешь ли, где ты отыскал таких деревенщин? Признайся, ты что-то задумал! Одна из них еще ничего!.. Хотя и она красотой не блещет!