Тимьян и Багет проводили взглядом нелепую фигуру Колобка, переглянулись и молча разошлись.

***

– Ботя, проснись!

Царь Батон скривился от неудовольствия. Его безмятежный сон снова прервали.

– Ну, что еще, – пробурчал он, приоткрыв глаза. Пространство пред ним снова затмила надоедливая морковнобровая тётушка.

– Изменения в хлебной политике! – всплеснула руками Плюшка Маковна. – Колобок катался по привычке за дворцом. Вечно ему в корзине не сидится… Так вот, – опасливо выглянула она в плетёное оконце царской спальни. – К нему притарахтел жестяной Паштет из Рулькино. Тот тоже… вечно всё выискивает и вынюхивает. И передал, Ботя, что Карбонадий желает переговоров и явится сегодня на встречу. Понимаешь?!

Сдобьян нахмурился:

– И что?

– Как что?! У нас же Брецель со Штруделем, мадам Безе! Нам лишние уши ни к чему. А тайный рецепт пирога?

Плюшка Маковна выглянула за дверь, прикрыла её и перешла на шёпот:

– Мы не сможем выкрасть рецепт незаметно при таком количестве гостей.

– Ну-у-у, – потянулся Батон, зевая, – значит, в этот раз не получится. И дался вам этот рецепт. Где Баранки? Мы желаем в бирюльки сыграть, – молвил царь, поднимаясь с мягкого диванчика.

– Ботя, ну это совершенно невозможно! Пора думать о будущем. Рано или поздно кто-нибудь свергнет тебя с трона. Появится новый, оригинальный мучник!

– Сколько тысячелетий я уже тут?! – неожиданно крикнул Батон, распрямившись во весь рост и став вмиг хлебным великаном.

Плюшка Маковна медленно осела на табуреточку.

– Целую вечность, Сдобьян.

– То-то! Не желаю ничего слышать. Принимай всех. Всё равно я в Кулина́рии главный, – сказал царь и направился к двери.

– Карбонадий так не считает, – робко вставила Плюшка Маковна.

– Вот с ним и говорить буду! А эти…десерты – мне не ровня! – вскинул указательный палец царь Батон. – Пойду Баранок искать. – Переваливаясь с ноги на ногу, удалился он из комнаты.

– Хорошо Ботя, как скажешь. Только бока не ломай, – проронила вслед тётушка и крепко задумалась.

****

В зале для приёмов было суетно. На длинный деревянный стол подносили креманки с помадками, посыпками и свежеприготовленной сахарной глазурью – прислужники ржаные Хлебцы. Все в парадных сдобинских мундирах желтого цвета и высоких печёных треуголках, покрытых красной томатной пастой.

–Эффектная форма! – гордо произнёс генерал Расстегай, затянув ремнём из свежезамешанной лапши свой рыбный бок.

– О, да! Эта новая салфеточная ткань на мундирах прекрасно сидит, – улыбнулась Плюшка Маковна, любуясь на свои вычурные брови в гладь столовой ложечки. – Как всегда, Колобок где-то на Кухне раздобыл. Катается-валяется повсюду… а всё-таки есть от него толк.

В зал с громким хихиканьем ворвались сырные Шанежки, едва не сбив с ног, только что вошедших вафельных Трубочек – придворных музыкантш по складу души и строению сдобного тела.

– Ну-ка цыц! – прикрикнула Плюшка Маковна. – Это что за тестобразие! Не ровен час, прибудут мяснишки, а вы шалите! Ведите себя присдобно!

Шанежки виновато потупили маковые глазки и присели в реверансе.

– Ту-ту- ту-у-у!– донеслось сквозь плетёные прорехи в стенах.

– Идут! Идут! – вскричал, вбежавший в зал Рогалик.

Начался переполох. В зал вкатился запыхавшийся Колобок.

– Позвать Сдобьяна! Срочно! – приказала ему Плюшка Маковна. – Повидлов, кидай дорожку на вход. Шанежки, поднять шторы!

– Туу-ту-ту-туу, – повторился гром фанфар уже у порога дворца.

Рогалик приволок красную дорожку из подсохшей пастилы к входу. Он едва успел раскатать её, как высокую дверь дворца-корзины беззвучно отворил стражник-кекс Лимонный. В проёме показался строй Охотничьих Колбасок. Они разом грянули в луковые дудки, возвестив о прибытии их государя, и разошлись. На красную дорожку величаво ступил высокий Карбонадий Дымыч в парадном сюртуке, брюках и накидке из ярко-бордового пергамента.