Фокс. Бьянка Мария, прошу тебя!.. Некоторые речи… в твоих устах!..

Бьянка Мария. Любовь моя, ты сам начал.

Фокс. Да, сокровище, но ты должна была только слушать. Я был уверен, что некоторых слов ты даже не знаешь… Меня поражает Берлускони!

Бьянка Мария(спокойно, закрывая тему). Извини, дорогой.

Пауза.

Фокс, нервничая, склоняется над бумагами.

Бьянка Мария возвращается к вязанью, чуть слышно напевая мелодию «Нинна Нанна» Брамса.

Как ты думаешь, пуловер с зелеными и голубыми ромбами пойдет Марии Виттории?

Фокс. Что?.. Думаю, да.

Бьянка Мария. Я хотела бы связать тугой лиф, чтобы носить с блузкой в желтых и коричневых тонах и с широкими рукавами. Немного необычно, правда?

Фокс. Что?.. Да-да!

Пауза.

Бьянка Мария. Вот видишь, а тебя удивляет, что я знаю некоторые слова! Чтобы тебе было понятно, как меняется мир, любовь моя, вспомни, когда мы с тобой поженились, ты ни за что не согласился бы поставить рядом зеленый и голубой цвета!

Фокс. Ты права, мое сокровище!

Бьянка Мария. О, да! «Tout passe, tout casse, tout lasse!» – «Все проходит, все ломается, все наскучивает»…

Пауза.

Фокс(неожиданно прекращает писать, кладет ручку и поворачивается к жене). Бьянка Мария, дорогая… если бы не было тебя, не было бы нашей девочки, не было бы этого дома… я не знаю, смог ли бы я выдержать всю гнусность и грязь этого мира! Вы – самое дорогое, что у меня есть. Мне хотелось бы, чтобы эти стены стали непроницаемы для остального мира, а этот дом стал оазисом, стеклянным шатром, башней из слоновой кости, чтобы защитить тебя и девочку от всего скверного, неприятного и мрачного, что нас окружает. Когда я ухожу отсюда… в жизнь, в мир, на улицу, когда прохожу мимо газетных киосков, открываю газету и вижу отвратительные вульгарные фотографии и читаю жуткие новости о беспорядках, насилии, об абсурдных и иррациональных протестах… единственное, чего мне хочется, – бежать в этот дом, закрыть двери и окна и быть тут с вами. Я хотел бы, чтобы ваша жизнь была исполнена поэзии и безмятежности, чтобы вы даже и не знали, что существуют убийцы, воры, прелюбодеи, нищие и голодные…

Бьянка Мария(растроганно). Дорогой, это самое лучше признание в любви, которое мужчина может сделать женщине. (Пауза.) Хочешь, я еще раз сыграю тебе «Нинна Нанна» Брамса?

Фокс. Нет, спасибо, не утомляй себя.

Бьянка Мария. Любимый, ты же знаешь, что я не могу жить, ничего не делая.

Фокс. К сожалению, мне надо еще немного поработать… (Берет ручку, пытается сосредоточиться, безуспешно, бросает ручку.) Не перестаю тревожиться о нашей девочке! Вне дома вечером… одна… мне это решительно не нравится!

Бьянка Мария. Папа ревнует, папа ревнует!..

Фокс. Я просто не хочу, чтобы у нее началось… с этими женишками… и все такое прочее…

Бьянка Мария. Рано или поздно такое должно начаться.

Фокс. Да, но не раньше, чем ты поговоришь с ней.

Бьянка Мария. О чем?

Фокс. То есть как о чем? Матери не о чем поговорить с дочерью, которая начинает уходить из дома по вечерам одна?

Бьянка Мария. Ты считаешь, уже пора?

Фокс(нервно). Я не знаю! Но приходит время, когда матери разговаривают с дочерьми об этом… например, накануне свадьбы… Хотя сейчас, кажется, уже в начальной школе детишкам известно все что надо и не надо!

Бьянка Мария(смущенно). О господи, я даже не знаю с какого конца начать!..

Доносится звук колокольчика, оповещающего о том, что открылась дверь или калитка. Раздается свист на две-три ноты.

Фокс. Кто это?!

Бьянка Мария. Наша девочка. Она уже дома. Вот видишь? Сказала, что вернется рано, и вернулась.

Фокс. Молодец!

Явно успокоившись, Фокс берет ручку.

Слышится голос Марии Виттории: «Папа! Мама!». Затем опять игривый свист.