Кому именно кроме дочери?
Что если все страшилки про тюрьму это правда? И Борис никогда не вернётся оттуда прежним? Он и так был непростой человек. А после…
Можно бесконечно геройствовать, но к ребенку я бы его подпускать бы не хотела. Раньше он сам не горел желанием, а если и занимался с Алиской, то ничем хорошим это не кончалось.
Получается, я сейчас признала очень простой и неприятный факт - я больше не замужем. Вопрос только в документах, которые я легко могу получить. Особенно если попрошу о помощи Колосова…
Нет! Нет! Нет! Я не буду этого делать! Борис придет в себя, мы поговорим, я все ему объясню. Да, он не будет рад этому решению, сочтет меня предательницей, но восемь лет! Господи! Это же целая жизнь!
Мне неизбежно придется научиться ее жить без него… Странно, что этот факт больше не вызывает у меня отрицания и ужаса, как ещё месяц назад. Может быть, была надежда на оправдательный приговор? Может быть…
Я помню, как со звуком молотка судьи у меня все внутри замерло. Помню удовлетворенный и решительный взгляд Тимура Аскаровича. А Борис тогда на меня даже не посмотрел. Может быть, это за то, что я не то говорила на суде? Но я говорила правду, не зная, как правильнее, чтобы не сделать хуже…
В квартире тихо. Оглянувшись, я не без облегчения делаю вывод, что Колосов уже ушел на работу.
Плетусь в ванную и умываюсь холодной водой. Обнаруживаю на шее синий засос и зачем-то тру его мылом, пытаясь смыть.
Обессилено ставлю руки на край раковины и смотрю на свое отражение.
-«Как же ты так вляпалась то, Юля?»
В моей голове звучит голос бабушки.
-«Замужем за одним, а прячешься за другого? Позорище. Ещё и сдалась. В жизни бывают разные ситуации. Я деда почти десять лет ждала. Сначала с войны, а потом со службы срочной…»
Мотаю головой. Нет! Я не плохая. Я просто устала. Я хочу выдохнуть! Я устала бороться!
Особенно потому, что я не понимаю ради чего…
Пытаюсь нащупать эту эмоцию в памяти, мотив, но их там нет!
Разбитая и раненая, будто меня всю ночь били, я быстро принимаю горячий душ. Потом мою Алиску.
Выхожу на кухню, чтобы сделать нам завтрак и неожиданно обнаруживаю на столе записку от Колосова, придавленную связкой ключей:
«Доброе утро, Юля! У меня случилась срочная командировка на несколько дней. Очень прошу вас с Алисой пожить это время в квартире. Покормить кота. Продукты привезут сегодня к двенадцати вчерашние курсанты. Чувствуйте себя как дома. Если что, звоните…»
Перечитываю записку несколько раз и не могу избавится от ощущения странности ситуации. Почему майор не попросил своих курсантов кормить кота? Почему не попросил невесту? Почему оставил нас здесь? А если мы не можем?
Я, конечно, только рада такому повороту. Это дает мне возможность подумать, куда идти дальше. Но все равно… Слишком странно.
Позавтракав, мы с дочкой собираемся на прогулку. Я с грустью вспоминаю о люльке, которая осталась в машине Колосова. Придется Алиску на руках таскать. Но когда мы выходим в коридор, я обнаруживаю, что прямо возле двери стоит новенькая прогулочная коляска с большими шипованными колесами. Я знаю из рекламы, что они сделаны специально для зимы.
Шокировано присаживаюсь на корточки возле них и трогаю пальцами. Абсолютно новые!
Как вообще происходящее понимать?!
Алиска начинает хныкать и стягивать шапочку, потому что жарко. Мне приходится отложить свои затянувшиеся внутренние диалоги и все-таки выйти из квартиры.
Пока ждём лифт, я рассматриваю ремонт подъезда. Конечно, в нем нет ничего общего с привычными глазу зеленой краской и бетоном. На пулу здесь керамогранитная плитка. Стены покрыты жидкими обоями, а потолок идеально побелен. Под потолком висят камера и несколько фигурных светильников. Они горят даже днем.