Лахджа пристально уставилась, и он отвел взгляд. Стоило ей опустить глаза и поднести вафлю ко рту, как раздался тоскливый… даже не скулеж, а свист. Огромный боевой фамиллиар, способный разорвать демона, смотрел на вафлю взглядом голодного кутенка.

– Ладно, я уже не хочу, – развернула бумагу Лахджа. – Бери, если совести нет.

Совести у пса не оказалось, и Лахджа подумала, что фамиллиары, вообще-то, получают частицу души своего мага. Если задуматься, то у всех фамиллиаров Дегатти есть что-то общее. Они неуловимо похожи на него самого…

Эй.

Дегатти обернулся и окликнул:

– Лахджа, подойди, мэтр Йемметхим хочет познакомиться.

– Сейчас… Астрид, я слежу за тобой. Не упади в пруд.

Астрид прыгала на мостках, проверяя их прочность. Другим детям игра понравилась, и мостки тряслись, плюхая водой.

– Вода пукает! – счастливо заорал какой-то тролленок.

Его единственного папа не только не ругал и не пытался отвести за руку, но и немного подбадривал.

Лахджа смирилась с тем, что дочь в третий раз придется чистить, и улыбнулась мэтру Йемметхиму. На чешуйчатой морде человекоящера ничего не отразилось.

Ну конечно, он же кобрин. Они почти не используют мимику для общения. Только звуки, движения тела и капюшона.

– Очень приятно познакомиться, мэтр, – вежливо сказала Лахджа.

– Потрясающе! И даже не потребовалось укрощение! Я впечатлен… о, извините мои манеры, меня переполняют эмоции.

– Да ладно?.. – сказала Лахджа, силясь отыскать на бесстрастной змеиной морде хоть какой-то намек на чувство.

– Конечно!.. Для Униониса это, пожалуй, величайшее достижение со времен… собственно, со времен первого фамиллиара.

Дегатти стоял надутый, как павлин. Лахдже хотелось сказать, что черта с два бы у него вышло, если бы она крайне не нуждалась в этом, чтобы спастись. Но она не стала портить мужу настроение. В конце концов, для смертных волшебников это действительно крупное достижение – закабалить очередную закромочную тварь.

Да ну тебя. Ты не понимаешь.

– Ты можешь использовать ее демоническую силу?.. – жадно спрашивал Йемметхим.

– Мы… работаем над этим, – уклончиво ответил Дегатти. – Если я когда-нибудь засяду за монографию…

– Коллега, что значит «если»?.. – опешил Йемметхим. – Вы ее что, до сих пор не начали? Это, я не побоюсь этого слова, преступно с вашей стороны. Я до самого Локателли дойду.

– Вы же не можете заставить кого-то писать научную работу, – опешил теперь Дегатти.

– Я не могу, – согласился Йемметхим. – А Локателли сможет. Да ладно вам, мэтр. Улыбнитесь, я же пошутил.

– Ахаха, – растянул губы в улыбке Дегатти. – Ну, прощайте, коллега, а то у нас дочь… тонет.

Лахджа уже вытаскивала Астрид из пруда. Та наглоталась воды, но была счастлива. Тонуть она, разумеется, не собиралась. Просто, кажется, проверяла, поместится ли пруд в ее рудиментарном анклаве.

Не поместился. Не так уж он велик.

– Не могу поверить, ты хвастался мной, как трофеем, – ворчала Лахджа, выливая из Астрид воду. Она перевернула дочь вверх ногами и держала, как лейку.

Воды в Астрид оказалось много. Возможно, с возрастом ее анклав все-таки расширяется.

– Долго льет, – сказала Лахджа и немного покрутила хвост Астрид.

Напор усилился.

– Из-за вас у меня дочь мокрая, – подошла к ним разодетая волшебница. – Что ж вы за детьми-то не следите?

– За вашими?.. – моргнула Лахджа. – Зачем мне ваши дети?

– Моя дочь бы не полезла в воду, если б не видела, как ваша… а!.. С Добрым Днем!..

Поздравила она так, будто прокляла. Схватила собственную дочку за лапку и потащила прочь, не обращая внимания на жалобное мяуканье.

– Астрид, ты подаешь плохой пример смертным, – хмыкнула Лахджа.