– А может, и боится. Ты же мент! От тебя всего можно ждать!
Опомнившись, Маша сконфуженно прикрыла рот ладошкой, но воинственный блеск из ее глаз не исчез. Она хоть и дрогнула, но оборонительные позиции сдавать не собиралась.
– Это кто тебе такое сказал, он или ты сама придумала?
– Какая разница?
– Значит, он.
– Может, и он. Только он тебя не боится! – язвительно сощурилась Маша. – А знаешь, почему? Потому что ты ни на что не способен! Ты нашел тех подонков, которые маму убили? Нет! Потому что не можешь их найти!..
Это был удар ниже пояса. Павел вздрогнул, беспомощно сгорбился. Увы, но ему нечем было ответить своей дочери.
– А может, ты не хочешь их искать? – продолжала она.
Он отвернулся, направился к машине и получил удар в спину.
– Я же знаю, ты никогда не любил маму!
Он еще ниже опустил голову, даже просел в коленях, как будто на плечи ему взвалили десятипудовую штангу. Под этой тяжесть и продолжил путь.
Маша опомнилась, когда он уже открыл дверцу, чтобы сесть в машину. Нагнала его, обняла, повисла у него на шее, мокрой щекой прижалась к его подбородку.
– Ну, прости! Ну, пожалуйста!.. Я же знаю, как ты страдаешь!
Она продолжала висеть у него на шее, но Никифоров, казалось, не чувствовал этой тяжести. Более того, он разогнулся так легко, будто с его плеч свалился полутонный груз.
Но камень в душе все же остался. Он, конечно же, простит дочь, уже простил, но ведь Лену этим не вернешь. И ее убийц не найдешь...
– Ты же знаешь, я не умею на тебя обижаться, – тепло, но с грустью улыбнулся он.
– Знаю... Помнишь, как я покрасила тебе ногти, когда ты спал? – той же улыбкой ответила она. – Ты чуть так на работу не ушел. Представляю, как бы на тебя там смотрели!
– Ничего страшного, все же знали, какая у меня проказница дочь, – пошутил он.
– Ну, не все... И совсем не проказница... Пап, я хочу туда, где я могла красить тебе ногти. Я хочу туда, где мы с мамой...
– Все, не надо больше, – мотнул он головой и сощурился, чтобы сдержать слезы.
– Не буду.
– Теперь у тебя своя семья. А Славе передай, что я сделаю ему очень больно, если он еще раз тебя обидит.
– Да нет, он больше не будет... Нашло на него просто. Приревновал. И вообще... Неприятности у него. С бизнесом. Потому и злой...
– А если неприятности дальше будут продолжаться? Он что, и дальше злиться будет?
– Да нет, он сказал, что сможет разобраться.
Маша пристально и с напряжением смотрела на отца. Она ждала, когда он спросит, в какие проблемы впутался ее гражданский муж. Но Павлу вовсе не хотелось вникать в них. Хотя он и понимал, что трудности, которые испытывал Слава, могут ударить и по ней.
– Ну, если пацан сказал, то пацан должен сделать, – пренебрежительно усмехнулся Павел и открыл дверцу машины. – Поеду я.
– Поедешь? – девушка озадаченно приставила ко лбу палец. – В таком виде?!. Ты же пьяный!
– Я осторожно.
– А если нет? Если человека собьешь? Знаешь, давай-ка к нам, у нас переночуешь!
– Сначала гонишь, потом к себе зовешь, – покачал головой Павел.
– А вот я такая... Давай, давай, загоняй машину во двор!
Никифоров сел за руль. Но к тому времени, как Маша открыла створку ворот, он уже катил по дороге прочь от ее дома.
Глава 2
Струи воды, распыляясь, создавали облака мелкой взвеси, в которых радужной дугой отражалось яркое летнее солнце... А ведь фонтан мог быть и мощней, выше, и мраморная чаша – шире и глубже.
Погода превосходная – яркое летнее солнце, легкий освежающий ветерок. Туч много – больших, серых и рыхлых, но все они в душе; плывут, рваными краями цепляя за нервы.
Эдуард Лихопасов угрюмым взглядом осмотрел двор своего дома. Брусчатка, английские газоны, фонтан, клумбы, туи стройными рядами... Брусчатка обычная, а не гранитная, и газон плохонький: травка могла быть и ярче, и сочней. Клумбы маленькие, а ведь могли простираться метров на тридцать вправо. Могли, но не хватало участка, а чтобы прикупить соседский, не хватало денег. Все на дом ушло, на обстановку.