– А ты заметила, что правильно говорить Бергамо? Ударение на первый слог, – едва успел вставить вопрос муж.

– Ага, – в ответ смеялась Татьяна.

– А то ты всё Бергамо да Бергамо. А вон оно как оказалось, – съязвил Вовка.

– Ой, не начинай свои шуточки. Я-то хоть Бергамо, а ты всю жизнь не можешь выучить элементарное словосочетание «разделочная доска». Всё у него досточка да досточка. Село ты неасфальтированное, – огрызнулась Татьяна.

– Ну куда уж нам, из Лопушков-то до вашей лядинской грамотности, – отшутился муж и громко засмеялся, намеренно сглаживая конфликт.

– И не говори, – улыбнулась в ответ жена, на удивление мягко среагировав на юмор мужа. – Приеду, девчонкам на работе расскажу. Бергамо, паста, брускетта, капучино, какое-то несчитанное разнообразие сыров. Но с плесенью сыр мне не понравился. А тебе, Вов?

– И мне не понравился. Не понял я его. Носками грязными пахнет. Да и есть его как-то неприятно. Плесень – она и в Африке плесень. Неаппетитно выглядит, – равнодушно ответил муж.

– А климат какой! – тут же задала новую тему восторженная супруга. – А шумные они какие! И как будто без комплексов. Вов, заметил? Простые абсолютно, кричат свое «чао» через всю улицу. Улыбаются, словно я им близкая родня, – покачивая головой задумчиво делилась впечатлениями уставшая Татьяна Семеновна. – А как красиво они вино в обед пьют! Загляденье! И ведь выпили, поболтали с официантом и дальше пошли, никто по обочинам не валяется. Удивительная нация. Не живут, а отдыхают, – с завистью в голосе многозначительно закончила она.

– Да, мне тоже многое понравилось. Но, знаешь, на заводе – вот там вообще красота. Видела бы ты их производство! Это ж не станки, а органы. Вместо привычного гула изысканное шуршание. Тань, я захожу в цех, а они там без наушников ходят. Ты такое можешь себе представить? Цех производства пашет на полную катушку, а рабочие без наушников. Мистика просто, – поделился муж, но Татьяна Семеновна была увлечена совсем другими темами.

– Кстати, Вов, ты запомнил, что такое биеннале? – задумчиво перебила она. – А то слово такое красивое, в голове засело, а что означает, не помню. Когда экскурсоводша рассказывала, я в тот момент за седой сеньорой наблюдала, как она элегантно по бульвару плыла в магазин. На шее украшение, на пальцах кольца, в руках маленькая сумочка, и вся такая красивая, одета ну совсем непривычно, – витая в облаках продолжила Татьяна.

– Биеннале, Тань, это у них вроде фестивали так называют. Я так понял, – ответил Владимир, хотя жене его ответ был абсолютно безразличен. Не замечая ничего вокруг, она погрузилась в рассуждения о стиле пожилых итальянцев.

– Ой, Вов, всё-таки хорошо, что мы здесь. Я такого и представить не могла. Где бы я еще увидела, что старушки могут быть модными, аккуратненькими и ухоженными? В туфельках, брючки со стрелками, а вместо платков, как у наших-то, шляпки или прически. Да и дедушки тоже не чета нашим рабоче-крестьянским лицам. Самому скоро в гроб, а он в солнечных очках, рубашка до груди расстегнута, шляпа и шарфик в любую погоду. Загляденье просто. Ой, приеду, наверное, год буду девочкам на зависть трещать.

– И не забудь им поведать, что тут на пятнадцатисантиметровых каблуках никто не ходит, – продолжал подшучивать супруг, нежно поглаживая и массируя ее ступни.

– Даже не говори мне ничего. Я-то пока всё за день обойду, чуть живая каждый вечер. Но ведь и подумать не могла, что элегантность здесь выражают не каблуками.

– А мне нравятся твои каблуки. Не ходи в плоских тапках, как местные, – улыбаясь ответил Вовка, аккуратно переложил ее ноги на декоративную подушку, встал с дивана, открыл мини-бар и протянул жене маленькую бутылочку холодного белого вина.