- Я, как ты говоришь, шарахаюсь только наедине. К чему нам изображать семью, если нас никто не видит? – парировала Карташова. – Изначально ты говорил, что мы играем этот спектакль для французов.

- Мау! – поддержал её очнувшийся кот.

- Для де Бриона, верно. Но ты можешь гарантировать, что у него нет в России своих людей? Что он не прикажет им понаблюдать за нашей жизнью? Не факт, конечно, но такая вероятность существует. Герцог помешан на семейных ценностях, на детях и прочем антиквариате. Потом, мы были не одни, с нами в комнате присутствовал юрист.

- Он в курсе природы наших отношений. Зачем при нём играть? Что до герцога… Сомневаюсь, что ему нечем заняться, кроме как копаться в твоём белье.

- В любом случае, ты не должна оглядываться – видит нас кто-то или нет, знает этот кто-то он о формальности брака или нет. Веди себя естественно! В глазах общества ты моя супруга, у нас ребёнок. Некоторое время к нам будет приковано всеобщее внимание – малейшая оплошность, и нас раскроют. Постоянно об этом помни и вести себя соответственно.

- И когда мы наедине?

- Да, наедине тоже! Ты должна смотреть на меня, как на любимого мужчину, а ты смотришь так, словно я твой палач.

- Мне кажется, ты нагнетаешь, - фыркнула Надя. – Я вообще на тебя не смотрю.

- А должна глаз не сводить! – рыкнул Новожилов. – Когда мы в одном помещении, я для тебя Северный Полюс, а ты – стрелка компаса. Или я металл, а ты – магнит.

- Интересные ассоциации, - буркнула Карташова, и Иван решил перейти на более простой язык.

- Понимаешь, как легко можно не заметить, что мы уже не одни? Например, в комнату вошла прислуга, а ты её не видишь и продолжаешь взглядом желать мне провалиться сквозь пол. Или в присутствии де Бриона я тянусь тебя приобнять, а ты, по привычке, отстраняешься.

В зеркало заднего вида он увидел, как лицо Надежды на мгновение исказила брезгливая гримаска.

И Новожилов окончательно разозлился: он перед ней реверансы крутит, распинается, старается объяснить, донести… А она фыркает и нос морщит!!!

Цаца!

- Мне тоже не особенно улыбается изображать любовь и совсем не тянет тебя обнимать, но ради дела я готов вас терпеть! – бросил в запале.

- Вас? – тихо переспросила Карташова.

- Именно! Упрямую тебя, твою художественно неодарённую дочь, никчёмного кота…

- МАУ!!!

- Чёрт, какой горластый… Я терплю всё это, и ты, будь добра, тоже засунь свои хотелки и нехотелки подальше! Я не извращенец, не садист, интима от тебя не требую, так отчего ты дёргаешься, стоит к тебе прикоснуться?! Почему упорно держишь дистанцию? Разве я хоть раз сделал тебе больно?

- Физически – ни разу, - буркнула Надя.

Он уже рот открыл, собираясь уточнить, что она имеет ввиду, но несносная бухгалтерша продолжила:

- Я всё поняла. Буду держать всех троих – себя, неодарённую и никчёмного – в руках. Проблем по нашей вине не будет, если только ты их сам не спровоцируешь.

- Уж постарайся, а я точно себе не враг! – ответил Новожилов, решив дальше не углубляться.

С этими бабами никогда не угадаешь, во что может вылиться невинный вопрос или безобидная просьба. Он за рулём, лучше не отвлекаться, всё равно женщину переспорить невозможно. Пусть думает, как хочет…

Остаток пути они преодолели в молчании. И даже переноска больше звуков не издавала.

Через полчаса пути автомобиль свернул с дороги на придомовую территорию и остановился напротив подъезда.

- Приехали, выгружаемся, - произнёс Иван и первым выбрался наружу. – Я возьму вещи, ты понесёшь животное и его прибамбасы.

Всё ещё кипя от возмущения, он прошёл вперёд, кое-как открыл дверь подъезда и, не оглядываясь на Надежду, пошагал к лифту.