— С чего вдруг ты решила, что он твой? — тут же возмущается Лада, вытаращив на подругу свои огромные глаза.

На фоне девочек, мягко говоря, я проигрываю. Не тем, что страшненькая, а тем, что довольно просто одета и веду себя как мышка. Рядом с двумя эффектными блондинками, мы с Ксюшей — две приезжие колхозницы, но до этой минуты меня это никогда особо не смущало. А сейчас, чувствую себя нелепо.

Кидаю взгляд на Матвея, оценивая, кто из моих подруг может ему приглянуться, но из-за солнцезащитных очков, не понятно.

Стоит себе и ждет. Неужели мириться приехал?

Меня так и подмывает подойти и выяснить это, но перед глазами всплывает картинка, как целовал и держал в своих руках, а затем легко отпустил и молчал два дня.

Зачем это ему нужно? На что он, в конце концов, рассчитывает?

Видимо Сокольский замечает мои сомнения и машет рукой, а затем делает то, чего я просто никак не ожидаю — достает из салона автомобиля огромный букет тюльпанов и уверенно идет к нам.

Вся эта сцена напоминает какой-то романтичный фильм, а в груди так сильно давит, что не могу свободно сделать вдох.

Подруги, естественно, теряют дар речи, как только Матвей доходит до нашей четверки и протягивает этот огромный букет розовых тюльпанов мне.

Разве так можно? К чему это представление? Мое бедное сердце так сильно бьется, что вполне может пробить грудную клетку, а он выглядит настолько спокойным и безмятежным, что сразу хочется этим чудесным букетом испортить его образ плейбоя.

12. 11.

Никто из нас ничего не говорит, а я пользуюсь этим моментом и, вцепившись в локоть Матвея, быстро отхожу в сторону, подальше от девочек.

Мне плевать, что подруги приходят в шок, от того, что я ничего не сказала и просто отошла — мне важно только одно: выяснить зачем он приехал?

— Привет, — спокойно здоровается Матвей. — Это тебе, кстати, — вручает мне букет и на его красивом лице появляется ленивая улыбка.

В горле резко становится сухо и противно. Почему он такой спокойный и расслабленный, в то время как я, натянутая пружина?

— Спасибо, — принимаю цветы, а противная мысль, что никогда мне еще никто таких не дарил, делает только хуже. Они безумно красивые и дорогие. Я готова расплакаться от переполняющих эмоций. — Что ты здесь вообще делаешь?

Черт. Он так близко. Чувствую приятный запах одеколона и теряю остатки здравого смысла.

Сегодня утром меня стошнило, когда Назар перед уходом напшикал на себя одеколон, который ощущался по квартире, как дихлофос, а тут, готова прижаться к отцу моего ребенка и вдыхать его запах. Что за мистика?

Почему так хочется провести ладонью по его щеке, коснуться губами его губ и позволить себе представить, что я его? Почему так много ненужного “хочу” у меня в голове? Они мешают думать.

— Мне хотелось сделать тебе сюрприз. Только не говори, что ты меня стесняешься.

— Я не люблю сюрпризов, Матвей.

В целом так и есть. Но этот жест с цветами и эффектным появлением все равно нравится, пусть и никогда ему в этом не признаюсь.

— Это твои подруги? — кивает туда, где стоят девочки, игнорируя мое настроение, как и слова.

— Да.

— А что у них такой вид, словно они стали жертвами гипноза?

Смотрю через плечо на вытянутые лица и огромные глаза девочек, и еще больше начинаю нервничать. Почему они до сих пор стоят и смотрят? Скорее всего, завтра меня ждет допрос с пристрастием и отличная взбучка. Подруги ведь так не поступают, а я просто ужасная подруга.

— Машина у тебя красивая, вот и смотрят, — грублю в ответ, понимая, что Матвей снова дурака валяет. Он далеко не глуп, чтобы не заметить как на него смотрит противоположный пол, зачем очередной раз указывать на свою неотразимость и исключительность?