Я пнул ногой мусорный бак, выпуская наружу ту злость, что разрывала меня изнутри. Хотелось разрушить все вокруг, лишь бы утихло разъедающее душу чувство.

Я ненавидел своего отца, но злость на мать была сильнее. Неужели она настолько наивна, раз допускает, что такой человек, как Рикардо, может измениться?

Как она вообще могла предположить такое? Или он мало ей сделал? Ему необходимо было избить ее до смерти, чтобы до нее дошло?

Этот подонок никогда, никогда, мать вашу, не изменится!

Думаю, он всегда был ублюдком и лишь умело скрывал свою сущность под маской хорошего отца и мужа. Рикардо делал ровно столько, сколько требовалось, чтобы его считали добропорядочным человеком.

На самом деле я отчетливо помню, как родители ссорились. Иногда даже в июльскую жару на маме можно было увидеть свитера с длинными рукавами, скрывавшими синяки. В те годы я был еще слишком мал, чтобы понимать смысл происходящего, но теперь, оглядываясь назад, осознаю: в Рикардо всегда жила агрессия. Как только искра воспламеняла его душу, огонь разгорался мгновенно. Маска спадала с его лица, обнажая темную сущность, которую он годами прятал под фасадом любезности.

– Что ты намерен делать? – тихо спросил Марко.

– Не знаю, – признался я, проводя рукой по волосам. – Наверное, придется встретиться с ним лично: он должен понять, что не имеет права вмешиваться в нашу жизнь. Надо сделать это до отъезда в Мадрид. Мама не бросит магазин, поэтому придется удостовериться, что Рикардо не станет крутиться вокруг нее или Альваро.

Вдруг он резко схватил меня за плечи.

– Погоди-ка! Стоп, стоп, стоп! – воскликнул он, тряхнув меня. Лицо его пылало от волнения. – Отмотай-ка назад… Куда ты собираешься?

Из-за этой неразберихи я совсем забыл, что лучший друг не в курсе последних новостей.

– Э-э, в Мадрид? – неуверенно ответил я, будто сам сомневался в этом.

Марко удивленно распахнул голубые глаза, потом прищурился и сжал губы.

– Зачем?

Почесав затылок, как делал всегда, когда чувствовал вину, я произнес:

– Ну, я решил подписать контракт с «Королевскими щитами».

На секунду в воздухе повисла тишина. Ровно столько потребовалось, чтобы смысл моих слов дошел до друга, а затем он взревел, как чертова горилла. Этот придурок прыгал на месте, ударяя по груди кулаками, а потом запрокинул голову к небу и закричал что-то нечленораздельное.

– Святая Мария, успокойся! – Я схватил его за плечи, пытаясь утихомирить. – Черт, а почему, по-твоему, мы не пошли через главный вход? На твой рев сейчас сбежится вся округа!

– Ну и замечательно! Мой лучший друг стал игроком «КЩ»! Пусть об этом узнает весь мир!

Проклятие…

Марко, видимо, всерьез решил, что это отличная идея: он рванул ко главному входу, надрывая глотку, но я остановил его и попытался заткнуть ему рот.

– Мой друг игрок «КЩ», сучки! Запишите это!

– Господи, замолчи, ради всего святого! – Я тряхнул его для пущей убедительности. – Сейчас не время, чувак!

Он что-то пробормотал, но я не решался убрать руку, ведь по блеску в его глазах было ясно, что адреналин в нем еще бурлил.

– Слушай, приятель, я серьезно. Если нас застукают журналисты, они не отпустят меня просто так. А у меня нет настроения давать интервью, особенно после утреннего разговора о Рикардо. – Он понял, о чем я, ведь сегодня сам помог мне отбиться от толпы репортеров. – Так что заткнись, договорились?

Огонек в глазах друга угас, и он кивнул. Когда я отпустил его, он стиснул меня в крепких мужских объятиях и похлопал по спине.

– Хоть ты и зануда, я чертовски горд тобой, брат.

– Спасибо, – улыбнулся я и обнял его в ответ.