– Дорого, наверное, – смутилась, отлично понимая, сколько стоят подобные вещи.

– Да дорого, – кивнула она, – целых двадцать пять серебряных имирсов. И ещё в десять новые сапоги обошлись.

– Зачем?

– Твои уже прохудились, а болеть тебе ни к чему. Малейший дождь и ноги мокрыми будут.

До конца ужина меня мучил один единственный вопрос. Сказать ей, или нет? Она ведь столько раз говорила, чтобы я не приближалась к людям.

– Мам, – в конце концов, решилась на полуправду, – я позавчера видела в лесу человека.

– Он тебя видел? – вскинула голову она. В её глазах я заметила отчётливый страх. Чего она боится? Что он окажется разбойником?

– Нет, – соврала, придав своему лицу честное выражение. – Я за деревом спряталась, – частично ведь так и было, верно?

– Ох, – осела она, выпустив из рук нож и вилку. – Хорошо.

– А в чём дело, мама?

– Просто я не хочу, чтобы ты с людьми виделась. Плохие они.

– Но почему? – неужели моя затея с поездкой в город умрёт ещё до того, как я её озвучу? – Не могут же они все быть такими ужасными, ведь ты-то не плохая!

– Тебе захотелось в город, – поняла она. – Прости, малышка, но это невозможно.

– Почему? – я подскочила, опёршись руками о стол.

– Это нелегко объяснить. Дай мне недели две, милая, – сдалась мама, её руки задрожали.

– Обещаешь?

– Обещаю, – выдавила она и отвернулась, скрывая слёзы.

Мне стало жутко стыдно. Как же ужасно я себя повела. Опустившись рядом с её стулом, положила голову на её колени и вымолвила:

– Прости.

– Ничего, Снежинка. Обещание я выполню, слишком много уже задолжала. Пора тебе всё узнать.

Мама задумчиво гладила меня по волосам, я же просто забылась, пока за окном не начала светить луна. Её свет ворвался на кухню и привёл нас в чувство.

– Пора спать, – шепнула мама. Я обняла её, поцеловала в щеку и пожелала сладких снов. – Спокойной ночи, милая.

В каком-то непонятном забвении прошли целых полторы недели. Мы мало разговаривали, занимаясь в основном зимней заготовкой. Я много читала и совсем не притрагивалась к новой флейте. А во время одного из походов за ягодами снова увидела человека, но уже другого, и на этот раз поспешила спрятаться. Слишком отчетливо запомнила слёзы мамы.

Просто так она никогда не плачет. А значит, причина, по которой она не пускает меня к людям, действительно серьёзна. И совсем скоро я узнаю её.

Сегодня я проснулась в замечательном настроении. Выпрыгнула из кровати, оделась, спешно застёгивая пуговицы синей рубашки, повесила на пояс небольшой кинжал и, прихватив на всякий случай куртку с уже отцепленным мехом, сбежала вниз по лестнице. Чмокнула маму в щёку, взяла с подноса пирожок с вишнёвым повидлом, влезла в подаренные сапожки и, взяв с собой лук и стрелы, выскочила во двор с криком:

– Я на охоту!

– Удачи! – догнало меня счастливое пожелание мамы.

И мне просто замечательно свезло. Я всё-таки подстелила оленя! Всего получасе ходьбы от дома!

Однако, рассматривая его огромную тушу, поняла, что столкнулась с проблемой. Ведь даже если сделаю носилки, целиком мне его не утащить. Пришлось задействовать небольшой топорик, который всегда лежал в сумке. За несколько походов дотащив оленя до дома по частям, я заслужила от мамы кучу вздохов, ахов и похвалы. Под домом у нас был ледник, часть мяса мы решили оставить как есть, а часть закоптить.

– Это стоит отметить, – она изучила шкафчики и разочарованно признала, – а землянику мы всю сварили. А так хочется для пирога сделать начинку из свежих ягод.

– Я схожу, – подхватив небольшую корзинку, снова вышла из дома и скрылась в лесу.

Сбор ягод отнял у меня часа два с половиной. Наткнувшись на большое скопление сладкой заячьей травы, заполнила ею остатки свободного места корзины и заторопилась домой.