…Опять до отвращения острое прикосновение холодного металла. Ноги почувствовали волю. Шами, не удержавшись, свалилась со ствола прямо на окровавленную голову несчастного, которая так и не сумела отыскать во всей этой кутерьме укромный уголок.

Несколько мгновений Шами отдыхала, на прощание согрела грудью отрубленный комок плоти, попыталась встать и тут же снова повалилась на землю. Самое время лишиться сознания – вот чего ей более всего хотелось в ту минуту.

Куда там!

Она почувствовала, как ей помогли подняться, обернули во что-то широкое, темное, теплое. Это был плащ лишенного жизни атамана разбойников. Тут только до Шами дошло, что ухаживал за ней тот молоденький воин, который выдал ей имя Нинурты. Как его звали?.. Кажется, Набай.

В сердце колыхнула злоба – Эрра тебя забери, Набай, где ты был раньше? Она оттолкнула его руки, придерживающие плащ, – одеяние сразу упало на траву. Она даже не осознала, что вновь обнажена. Рядом с ней сражались двое чужаков – оба сражались со страхом и решимостью в глазах.

Шами завизжала, как способна визжать только женщина, пытающаяся отомстить негодяю. В этот момент Партатуи-Буря одолел одного из сопротивлявшихся. Подскочивший Нинурта сменил сраженного «ослом» ассирийца.

«Осел» работал мощно, с уханьем – таких в битве обычно стараются взять живыми, но на этот раз ни о каком снисхождении и речи не было. Сирийский увалень был умел и силен, но в бою с Нинуртой у него не было шансов. Он поймал сирийца на ложный выпад, и, когда тот сделал шаг и, споткнувшись о выставленную ногу, упал, – Нинурта с хаканьем вонзил ему в спину меч. Шами вырвалась, бросилась к мужу, повисла у него на шее. Тот, еще ошалело глядя вокруг, попытался прикрыть жену рукой. В следующий момент его взгляд упал на молоденького Набая. Начальник конницы, поддерживая рукой жену, направился к нему. По его лицу было видно, что Нинурта не в себе и от него нельзя ждать ничего хорошего.

Молодой воин затрепетал.

– Господин… Господин…

Шами повисла на шее и руках мужа, завопила:

– Это Набай, любимый!

Нинурта хрипло ответил:

– Он видел тебя обнаженной. Он должен умереть.

Шами принялась целовать Нинурту.

– Он спас меня. Он убил негодяя.

Нинурта словно не слышал. Набай обреченно встал на колени, опустил голову.

В этот момент послышался зычный, хорошо поставленный голос Набу-Эпира. Нинурта замер, Шами прижалась к нему, залепетала:

– Прислушайся к нему, он призывает богов к суду.

Начальник конницы, словно просыпаясь, протер глаза, потщательнее укрыл жену своим плащом. Длинные волосы Шаммурамат прикрыли ей грудь и живот.

Набу-Эпир вскинул к небу руки, громко и протяжно затянул:

– Во имя владычицы богов, царицы царей, яростной львицы, Иштар-воительницы!

Он, словно дожидаясь ответа, сделал паузу, затем продолжил напевным храмовым речитативом:

– Хвала тебе, Иштар! Ты – владычица богов, царица царей, яростная львица! О воительница, ты вырастила храбрую дочь. Хвала тебе, Иштар, царица дев и воинов, покровительница сражения и любви. Хвала тебе, Иштар, твоя приемная дочь – услада мужества.

Он не торопясь, с подобающим уважением встал на колени. Набай поднял голову, с надеждой глянул на вавилонского уману. Против его служения, его призыва никто не мог устоять – все последовали его примеру. Шами потянула мужа за собой. Нинурта, еще не совсем пришедший в себя, с трудом согнул колени. Они так и стояли – он в охотничьей тунике, Шаммурамат – обнаженной, едва прикрывшей тело краем мужнего плаща и своими длинными волосами. В этот момент лес отозвался протяжным, ужасающим львиным ревом.

Нинурта оторопело, обретая, наконец, реальность, глянул на коленопреклоненных Бурю, Ушезуба, Набая, двух других воинов, затем, с недоумением, на жену. Затем не спеша расстегнул фибулу, скреплявшую накидку у горла, и обернул ею жену. Тут только Шами почувствовала жуткий холод. Плащ был короток, но вид голых, в крови, ног женщины или, точнее, грозный львиный оклик произвел необыкновенное действие на прибывавших и прибывавших на поляну воинов.