Плачу ей той же монетой – и, воспользовавшись моментом, тоже оцениваю ее внешность. От хмурого лица спускаюсь к скромной бежевой блузке, наглухо застегнутой на все пуговицы и аккуратно заправленной за пояс скучной бежевой юбки. На миг стопорюсь на острых коленках, едва выглядывающих из-под края дешевой костюмной ткани, на худых, ровных ножках, обтянутых капроном.

Вздохнув, поднимаю взгляд. Типичная училка. Вчерашняя студентка с синдромом отличницы. Такими не становятся, а рождаются. Строгость и педантичность впитывают с молоком матери. Занудство заложено в генетическом коде.

Тем не менее… именно такой педагог нужен моим детям. Авторитетный, несмотря на юный возраст. Становится понятно, почему мальчики ее слушаются и выполняют все задания. Осталось выяснить, куда Лилия их от меня спрятала.

– И вам не хворать, – мрачно бубню. – Да, я их отец. У меня встречный вопрос. Где мои дети? – неосознанно повышаю голос, но перед моим носом возникает указательный палец, угрожающе взмахивает и почти ложится на губы, чтобы сомкнуть их.

Лилия готовится шикнуть на меня, как на одного из непослушных учеников, но теряется, когда я перехватываю ее кисть.

– Не кричите, они здесь, – невозмутимо ведет плечиком и кивает назад.

Осторожно отодвинув маленькое, хрупкое девичье тело в сторону, я захожу в кабинет. Пристально сканирую каждый угол, но по-прежнему никого не вижу.

– Вы сказали, что не можете их найти, – оборачиваюсь к пигалице, которая, видимо, намеренно издевается надо мной. Вопросительно выгибаю бровь.

– Всего лишь игровой момент, – продолжает испытывать мою выдержку. Эта девушка надоедливее, чем головная боль. Хочется закинуться таблетками, чтобы она исчезла, но от Лилии нет лекарства.

– Знаете, чем могут закончится такие игры? – цежу сквозь зубы, надвигаясь на нее.

Она упрямо стоит на месте, даже не шелохнувшись. Не отступает, не пятится к двери, смело выдерживает мой взгляд. Лишь чуть заметно вжимает голову в плечи, когда я нависаю над ней и смотрю с высоты своего роста. А разница у нас немаленькая. Лилия кажется крохотным воробышком по сравнению со мной. Однако дерзко вздергивает подбородок и произносит тихо, но с нажимом:

– Могу лишь догадываться, исходя из ваших фраз и угроз, которых вы для меня не жалеете, – пыхтит недовольно, и ее сбивчивое, горячее дыхание щекочет мне подбородок. – Однако советую вам прежде собрать доказательства того, что я нарушила какие-то правила или нанесла вред вашим детям.

– Лилия Владимировна, – сурово зову.

– Виктор Юрьевич, – парирует, отзеркалив мой тон.

Сбоку доносится грохот, вслед за которым из-за шкафа кубарем выкатываются двое чертенят, в которых я не сразу узнаю собственных сыновей. Взъерошенные, в пыльных следах, раскрасневшиеся. Смеются и в то же время волнуются, что сами себя рассекретили.

– Ай, Леша! – возмущается Даня, вставая и оттряхивая брюки. – Чего толкаешься?

– Потому что ты толстый! – фыркает второй.

Лилия, как по волшебству, оказывается рядом с ними. Реагирует быстрее меня. Пока я нахожусь в ступоре, она уже суетится возле мальчиков: аккуратно равняет их смятую одежду, заправляет выбившиеся из пояса брюк рубашки. Проводит ладонями по макушкам, приглаживая волосы. Нашептывает им что-то, а они послушно кивают.

Берет их за ручки и только потом поворачивается ко мне. Не успевает стереть улыбку с лица, и я отмечаю, что Лилия довольно приятная в этот момент. Живая, настоящая, сияющая. Секунда – и она вновь превращается в деловую серую мышь.

– Ваши сыновья в целости и сохранности, – сообщает очевидное. – Так что ваши претензии беспочвенны. Разумеется, извинений я не дождусь от вас, – нагло добавляет.