Яна приоткрыла веки: комната с сидящим напротив нее Руденко медленно вращалась. Она шире открыла глаза, вращение прекратилось. Секунду она не узнавала Руденко.

– Ну что? – заинтересованно спросил он, увидев, что Яна вышла из транса.

– Она где-то за городом, – обессиленная, Яна снова прикрыла глаза. – Что-то со мной не так, – вздохнула она, – чувствую, вторую карту мне «открыть» не удастся. По крайней мере, сегодня.

– А поточнее не скажешь? – с надеждой посмотрел на нее Три Семерки.

– В городе ее нет, это точно, – Яна закурила, Руденко последовал ее примеру.

– Понимаешь, мне нужно больше времени… нужно войти в режим… Когда я включаюсь в какое-то дело, решаю какую-то задачу, постоянно думая над разгадкой, тогда внутри меня что-то просыпается. Подсознание даже, скажу тебе, больше задействовано в этом процессе. И вот когда я обращаюсь к карте, накопившаяся во мне энергия, не просто заряд или импульс, а энергия, уже текущая по нужному руслу, активизируется, позволяя карте «работать» на полную катушку. Понимаешь?

Руденко разочарованно мотнул головой.

– Дай мне передохнуть. Я попробую еще.

Три Семерки вздохнул, грустно улыбнулся, стараясь приободрить Яну и в то же время выражая здоровый скепсис. Несмотря на разочарование он чувствовал изрядное облегчение, думая про себя: «Ну уж если экстрасенс не может…»

– Настя в каком-то деревянном доме, кругом снег, холмы, дачи, – Милославская пускала кольцо дыма за кольцом, – больше пока ничего сказать не могу.

– Сбежала… определенно сбежала, – оживился Три Семерки. – Значит, это она.

– Может, и она.

– Интересно было бы узнать, как все это там, у Санталовых было, – Руденко вылил в рот остатки остывшего кофе.

– Постараюсь «заглянуть» в прошлое. Но не сейчас. И это последнее, что я сделаю для тебя, – она строго посмотрела на лейтенанта. – Это меня не касается. У меня завтра клиент, у него мать серьезно больна. Мне нужно беречь силы…

– Я тебя понимаю, – недоверчиво качнул головой Три Семерки, – дело-то ясное. Остается только эту су… – Руденко осекся.

Милославская укоризненно взглянула на него.

– Сема, ты же с дамой разговариваешь!

– Извини, Христа ради, – виновато улыбнулся Руденко. – Ты мне помогла.

– Да ничего такого я тебе не сказала, – с досадой произнесла Яна. – Если что-то прояснится в моей усталой голове, я тебе позвоню, идет?

– Ладушки, – лейтенант поднялся с кресла. – Только все-таки мотив мне не ясен…

– Опроси соседей, наведи справки, – снисходительно улыбнулась Милославская, – не мне тебя учить. И потом, ты же беседовал с этим, как его…

– Гулько?

– Да. Что он говорит?

– Говорит, что стрелял кто-то в маске, невысокого роста. Выскочил из коридора и давай палить!

– А где в это время находилась Настя?

– В комнате ее не было, – Руденко сощурил правый глаз, – или она сама стреляла, или ее сообщник, если таковой был.

– Если она сама стреляла, – закинула ногу на ногу Яна, – то зачем ей маску надевать?

– Черт ее знает! – чертыхнулся Руденко.

– Гулько ни о каком скандале или ссоре на вечеринке не рассказывал?

– Да нет. Сказал только, что Настя незадолго до этой пальбы с Санталовым в соседней комнате уединялись. Их не было примерно полчаса. Может, у них свои разборки какие-то?

– Да уж, с чего проститутке клиента убивать? Если только он сам не вынудил ее, – лукаво взглянула на Руденко Яна. – Может, он знал ее не один день, жестоко с ней обращался, у девушки накипело, и она решила его и его жену к стенке поставить?

– А хрен… ой, прошу прощения, – Руденко умоляюще посмотрел на Яну.

– А сам этот Гулько кто? – Яна уже простила Руденко.

– Говорит, случайно с Оксаной познакомился, и она спустя несколько дней пригласила его к себе в загородный дом.