И снова зарыдала и снова стала бить в себя грудь.

Шавдор сунул в руки, онемевшего и побледневшего Петра, повод лошади. Петр с трудом залез на лошадь и уехал.

******

Прошедшие два года для Петра были похожи на жуткий сон. Вместе с дочерью Владимир Сергеевич отправил его в деревню. На просьбы дать ему волную, Владимир Сергеевич возмутился и сказал, что после того как Петр долго пользовался его добротой, он должен был, благодарен, что он, Владимир Сергеевич не выпорол его или не продал. Для Петра было мучением ощущать себя виноватым в гибели Дианы и сына, он день и ночь придумывал себе оправдание, что если бы братья бы не поехали за ним они бы были живы, если бы не было оврага, все было бы нормально. Он считал каждого виноватым, но не себя.

Прошло несколько месяцев, однажды вечером хлебнув лишнего, вошел в конюшню и, войдя в один из денников, рухнул на солому и уснул. Очнулся он от такого знакомого голоса.

–Петр, вставай, вставай.

С трудом, открыв глаза, тут же их зажмурил, ослепительное сияние резануло глаза, приоткрыв их он, увидел Диану, такую же красивую и прекрасную.

–Диана!?

–Уходи отсюда. – Прошептала она и стала исчезать

–Не уходи. – Закричал Петр и вскочил.

Его резкого движения испугалась лошадь, заржала и встав на дыбы, ударила его, от удара Петр отлетел к кормушке, а лошадь опустилась на его руку, дикий крик разлетелся по конюшне и напуганные лошади стали метаться по своим денникам и ржать, крик услышали и дома, слуги бросились к конюшни. Вбежавшие люди в конюшню стали свидетелями еще одного происшествия, из денника, из которого наполовину выполз Петр, рухнула балка, не задев лошадь, которая, перескочив через Петра, с безумными глазами выскочила из конюшни и галопом помчалась по парку. Петр даже забыл о боли когда, оглянувшись, увидел, что балка упала туда, где он спал. Люди с трудом подняли стонущего Петра и отвезли к врачу. Врач, осмотрев руку сказал, что придется ее отнимать. Вскоре его отправили обратно в деревню.

Петр словно забыл о том кого видел он списал все на водку, но списать на водку он не мог одно, проклятье, он все держал в себе и боялся кому-то что –то сказать. И только Степанида Яковлевна сердцем матери чувствовал, что сын, что –то скрывает и это что, –то для него самое страшное и это еще и присутствует в девочки. Она невзлюбила Анну, а Федор Федорович в ней души не чаял, что сильно раздражало Степаниду Яковлевну.

Ну, чего ты возле нее крутишься. – Корила она мужа

Ты посмотри, какая она красавица. – Улыбнувшись, и посмотрев на внучку, сказал Федор Федорович.

–Чертово отродье. – Бормотала Степанида Яковлевна и, крестясь, чертыхаясь, уходила из избы.

Ей с самого начало не нравилась девочка. Как только появился сын с ребенком на руках, как ее сердце забилось в предчувствии беды и эти глаза девочки; глубокие черные, словно в них скрыта тайна человечества, пугала.

Через год, как сына отправили обратно в деревню, Степанида Яковлевна решилась поговорить с ним. Но Петр молчал, и только слезы матери смогли вытащить все, что он утаивал.

Я убил ее, ее мать прокляла меня моих детей и всех. – Шептал Петр матери, сидя на лавке в доме.

Степанида Яковлевна сидела, обняв сына, и плакала, а в воспоминаниях вдруг возникли слова старухи о девушки с зелеными глазами и волосом чернее вороньего крыла.

Пойди к батюшки Енокентию, он твои грехи отпустит, душе твоей покой даст. – Шептала она сыну.

Нет мам, не могу на моей душе столько грехов, что ни один священник их не отпустит.

Ничего, ничего все пройдет. А как она выглядела. – Неожиданно спросила она, Петр поднял голову, она увидела, как лицо сына словно слетела благодать, оно стало ласковым и блаженным. Глаза, окутанные пеленой слез потеплели, – она самая прекрасная. У нее глаза, как зеленая трава, ее волосы как крыло ворона