Марта улыбнулась. Было заметно, как ей приятны эти слова.

– За тебя, мамочка, – подняла бокал Мадлен.

– Ты у нас самая умная и самая красивая, – поддержала ее Сюзанна.

– За твое здоровье, – сказал Герман.

– За вас, фрау Марта, – поддержала его Анна.

Марта благосклонно кивнула. Сюзанна попробовала вино и поставила бокал на столик.

– Не нужно было этого делать, – строго сказала младшей сестре Марта.

Та виновато опустила голову и ничего не сказала.

– Давайте, наконец, есть, – громко предложила Леся, – иначе мы сойдем с ума от голода. Я не ела с самого утра.

Застучали ножи и вилки. Калерия Яковлевна принесла новую порцию различных блюд.

– Очень вкусно, – похвалила Сюзанна.

– Это ресторанная еда, – заметила ее старшая сестра, – не нужно говорить, когда не знаешь.

– Ничего особенного, – скривила губы Мадлен, – обычная русская еда. Все эти столичные салаты, винегреты и селедка под шубой. Никогда не понимала, почему селедку с картошкой называют селедкой под шубой. Наверно, в этом есть какой-то непонятный смысл.

– Можно подумать, что ты не жила в Казахстане и не знаешь, что это такое, – снова не удержалась Эмма. – Первую половину жизни ты жила там.

– Я была школьницей, когда мы сюда переехали, – заметила Мадлен, – в отличие от вас. Вот ты действительно большую часть жизни прожила в Казахстане. И, наверное, твое любимое блюдо – это их бешбармак или какая-нибудь голова быка.

– У них замечательно отваривали головы баранов, – вспомнил Арнольд Пастушенко, – и еще я очень любил внутренности баранов. – Почки, печень… Это был такой потрясающий деликатес.

– Ты с ума сошел, – поморщилась его супруга. – Какие внутренности барана? Только этого не хватало. Неужели можно есть такую гадость?

– Этому его научили живущие в Казахстане турки-месхетинцы, – вспомнила Анна. – Я тоже думала, что это ужасно, но когда в первый раз попробовала – мне понравилось. Они как-то странно называли эту еду.

– Джыз-быз, – напомнил Пастушенко, – турки и азербайджанцы называли ее именно так. Я как-нибудь специально для Леси приготовлю эту еду, чтобы она попробовала.

– Никогда в жизни, – возмутилась Леся, – только этого не хватало. Есть такую гадость. Ни в коем случае.

– Ты ничего не понимаешь, – махнул рукой Арнольд, – когда попробуешь, тогда поймешь.

Раздался телефонный звонок, и Мадлен достала телефон.

– Он подъезжает, – сообщила она матери, – минут через десять будет здесь. Как раз успеет к горячему.

– Калерия Яковлевна, не торопитесь с горячим, – крикнул Герман, – подайте его минут через пятнадцать!

– Я так люблю эти котлеты по-киевски, – неожиданно произнесла Сюзанна, – как воспоминание о нашей совместной поездке в Москву. Ты помнишь, Марта, как мы тогда вместе ездили в Москву?

– Не помню, – нахмурилась Марта, – это было очень давно. Столько лет с тех пор прошло. И эти котлеты совсем другие. Не такие, какие были раньше. Неужели ты этого не понимаешь?

Сюзанна часто заморгала. Было заметно, как ей обидно слышать эти слова.

– Настоящая мегера, – шепнула Эмма Дронго, наклонившись к нему. – Я начинаю жалеть, что вообще привезла вас сюда.

– Ничего, – сказал он, – мне даже интересно.

– Почему вы не рассказали им, какой именно вы эксперт? – поинтересовалась Эмма.

– Зачем? Здесь многим неинтересно слушать других. Они слушают и слышат только себя. Я подумал, что мне лучше просто промолчать.

– Слушают и слышат только себя, – повторила Эмма. – Вы даже не представляете, как вы правы.

Она не успела договорить, когда в дверь позвонили. Анна взглянула на Мадлен.

– Я думаю, что будет правильно, если ты сама пойдешь открывать дверь, – предложила она.