Одиночество заканчивается только там, где мы идём друг другу навстречу, а вовсе не там, где нас насильно удерживают – люди ли, события ли, дела ли, штамп в паспорте, это уже не имеет значения. Только свободный выбор. В пользу брака…
Пора уже поставить точку в этом странном, загадочном парадоксе. Истинная цель брака – не быть одиноким, причём не механически, не физически одиноким, а сугубо психологически, чтобы не чувствовать одиночества. И никакой иной серьёзной цели у брака современного и тем более у брака будущего нет и не предвидится.
«Мы вместе именно потому, что делаем друг друга счастливыми» – такой должен быть лозунг и лейтмотив. Но пока так получается, что именно в браке мы и начинаем ощущать одиночество с какой-то ужасной и непреодолимой силой. И в этом парадокс, и в этом безумие, и именно это надлежит исправить, чего бы это ни стоило и во что бы это ни стало.
И в самом конце этого затянувшегося предисловия я хочу сказать ещё вот что (и это чистая правда): семейного счастья хочется всем без исключения.
Ведь все мы вышли из семьи и в детстве мечтали о ней – о семье, о семейном счастье. Мечтали для себя, для своих родителей и там где-то, потом, в нашей собственной будущей жизни.
Кто-то, правда, насмотревшись на то, «как это бывает», «как это было», былой запал утратил и теперь рвёт на себе рубаху: «Я в брак ни ногой! Чур меня, чур! Изыди, Сатана! Доктор, когда уже наконец это всё закончится?!»
Но и он мечтает, только очень-очень тихо, незаметно. И страдает. Не от брака – от одиночества.
Когда в конце шестидесятых годов прошлого века американский зоолог Десмонд Моррис опубликовал книгу «Голая обезьяна»[3], скандал вышел неимоверный.
Да, все мы ещё со школьной скамьи знаем, что являемся, по сути, приматами и произошли от них. Конечно, понять, а тем более всецело это принять крайне сложно, тем более обычному человеку, который не имеет достаточной подготовки в области научной антропологии. Где, например, промежуточные звенья?
Но тут появляется Моррис и подробно рассказывает о том, как это превращение зверя в человека случилось. Можно считать, что он был одним из первых, кто предложил связную, непротиворечивую, а главное – вполне правдоподобную историю нашей трансформации из дикой обезьяны в культурного человека.
Спросите, как ему это удалось?.. Дедуктивный метод!
Он просто задался правильным вопросом: как такое могло случиться, чтобы обезьяна стала голой? Это же противоречит всякой логике выживания! И с этого пункта Моррис стал разматывать ниточку нашего происхождения от обезьяны виток за витком, пока, наконец, не нашёл выход из лабиринта.
Позволю себе опустить долгие и обстоятельные рассуждения учёного о различных перипетиях нашей эволюции и изложу результаты его расследования в самом сжатом виде…
Единственный эволюционный смысл «наготы» (а такой смысл у наготы должен быть, иначе невозможно, чтобы данный внешний признак закрепился в генах животного) – это определённые выгоды в системе теплообмена.
Если допустить, что древнему человеку приходилось много и долго бегать за своей добычей, то способность потеть и таким образом не перегреваться была для него очень кстати. Некоторые племена в Африке и до сих пор так охотятся – сутками гоняют добычу, пока та не умрёт от теплового шока. Сами потеют, а дикая лань из-за своей шерсти потеть в должной мере не может, вот и спекается в дороге…
Итак, наш предок, бывший до этого травоядным, стал питаться дичью, за которой ему приходилось долго и мучительно бегать. Но могли ли бегать самки с детёнышами? Нет, разумеется. Тем более если учесть, что детёныши у этих самок были почти человеческие, а это значит, что нуждались они в куда большем внимании и уходе, нежели обычные дети обезьян.