– Да, наверно, – кивнул он. – Но за собой ведь этого не замечаешь, правда?

Александре хотелось сказать, что нет, напротив: она потратила много сил, чтобы измениться, сделала это сознательно и с удовлетворением замечала перемены в себе. Но сейчас, под пронзительным синим взглядом этого мужчины, она почему-то не смогла это произ-нести.

– Мне жаль, я на самом деле не могу сказать тебе ничего определенного про состояние твоего отца, – сдержанно произнес Новиков. – Я делаю все возможное, мы все делаем все возможное… Но гарантий никаких, и как скоро все может закончиться…

Он развел руками.

Александру прямо-таки гипнотизировали эти руки – сильные, ловкие, умелые. На одну секунду ей захотелось вдруг, чтобы Андрей шагнул вперед – и обнял ее этими самыми руками. Захотелось ощутить их тепло и уверенную силу, прижаться лицом к клетчатой рубашке, хранящей тепло и аромат его тела…

Александра на мгновение зажмурилась, прогоняя нелепые фантазии.

Этот человек когда-то уже продемонстрировал ей, что вся его теплота и надежность – обманчивы. И у нее не было никаких оснований для того, чтобы это мнение поменять. Тем более теперь, когда, возможно, именно он виновен в неприятностях отца с министерством и в его болезни!

– Я понимаю, – кивнула она. – В любом случае – спасибо. Я постараюсь задержаться здесь еще на два-три дня, но потом мне все же придется уехать. Извини… – она замялась. – Извини, что повысила голос. Нервы на пределе, я просто сорвалась. Это было неправильно, я сожалею.

– Все нормально, – качнул головой Андрей. – Я тоже не должен был. Буду рад, если ты сможешь еще зайти. Я покажу тебе, что нового в санатории.

– Не уверена, что у меня получится выкроить время, – отозвалась Александра. – Но, может быть, зайду. Спасибо. Спокойной ночи.

Она уже взялась за ручку двери в кабинет, когда приглушенный голос Андрея остановил ее.

– Саша, – окликнул он.

И голос его звучал так знакомо, так мягко и завораживающе, словно в одно мгновение отбрасывая ее на двадцать лет назад…

– Что? – шепотом спросила она, не оборачиваясь.

– Саша, что ты имела в виду, говоря, что теперь моей карьере ничто не угрожает и я могу позволить себе просто чувствовать? По-твоему, я… был нечестен с тобой тогда, потому что моей карьере что-то угрожало?

Александра замерла на месте, тупо глядя перед собой в полированную поверхность двери. Перед глазами расплывались полосы и завитки узора, вырисованного самой природой в структуре дерева.

– Это совершенно неважно сейчас, Андрей, – наконец глухо произнесла она. – Не имеет никакого значения. Все закончилось много лет назад, и… Спокойной ночи.

Она быстро вышла из кабинета, так и не обер-нувшись.

В больничном парке уже совсем стемнело.

Над деревьями распахнулся темно-фиолетовый, унизанный серебристыми звездами небесный свод. Слабый ветер доносил откуда-то свежий запах речной воды и сосновой хвои.

Александра некоторое время быстро шла по главной аллее, не думая, куда направляется, ничего не замечая вокруг. Лишь когда волнение немного отступило, она сообразила вдруг, что пойти здесь ей некуда, кроме как в родительский дом.

После разговора с Андреем, всколыхнувшего внутри что-то смутное, болезненное, то, что она долгие годы пыталась вытеснить, возвращаться в гнетущую атмосферу родительского дома, где лежал в беспамятстве отец, всхлипывала мать и грызлись между собой Макс и Вероника, казалось выше ее сил…

Александра свернула с аллеи и пошла влево, пробираясь между темневших в ночном воздухе деревьев и кустов. Если она правильно помнит – там, в глубине парка, за третьим лечебным корпусом, должна быть старая полуразрушенная беседка. Ее почти не видно за разросшимся кустарником, поэтому во время ремонтов территории о ней забывали и не трогали. Конечно, за прошедшие годы от старой беседки могло ничего и не остаться…