Мужчина кивнул и улыбнулся.

– Я о тебе слышал, – сказал он.

Мама поморщилась и отмахнулась.

– Чего ты хочешь? – спросил мужчина.

– Не знаю, – ответила мама. – А вас как зовут?

Мужчина не ответил И велел:

– Ложись иди. Буду тебе спину лечить.

Странно, но мама послушалась беспрекословно. Она легла на кровать, задрала без смущения платье.

Мужчина, имени которого она так и не узнала, ставил ей стаканы. Как ставят банки. Только обычные граненые стаканы. А еще тянул ей руки, ноги, голову. Маме было больно, но она не пикнула – от страха, что он оторвет ей или ногу, или голову.

– Завтра суп сварю, – сказала мама.

– Нет, – ответил мужчина, – я тебе сам буду готовить.

Он варил баранину с травами, поил маму кислым молоком, кормил сыром, овощами. Бросал на сковородку помидоры, перец, баклажаны, посыпал зеленью, крупной солью, выкладывал все на лепешку. Зачерствевшие лепешки он разогревал в печке, вбивал яйцо. Или нарезал сыр, помидор и запекал. Заставлял маму съесть, хотя заставлять не было необходимости – она уписывала все за обе щеки. Через три дня она нагнулась, чтобы помыть полы, и не почувствовала боли. Желудок перестал болеть почти сразу. Сонливость как рукой сняло – мама вставала в шесть утра свежая, как огурчик.

– Я хочу здесь остаться. На всю жизнь, – сказала она мужчине.

Он только засмеялся.

В тот же вечер мама рассказала ему про проблемы на работе, про то, что суетится и ничего не получается, что скучает по дочери.

– Смени работу, забери дочь, – сказал мужчина.

И мама в тот момент онемела. Все оказалось очень просто.

Она рассказывала ему о делах, которые вела как адвокат, о том, что устала быть одна.

Мужчина отвечал коротко. И все оказывалось так просто, так очевидно, как его блюда – лепешка с сыром или отварная баранина с травами.

– Меня мать стыдится, – призналась мама, – мне нужно измениться?

– Нет, если бы не ты, им не о чем было бы говорить, – ответил мужчина. – У тебя своя дорога. Ты с нее не свернешь.

– К тебе же свернула, – возразила мама.

– Значит, так было нужно.

– Почему ты живешь один?

Мужчина пожал плечами.

– У тебя есть родные, близкие? – не отставала мама.

– Кого считать родными? Все мы друг другу чужие… Когда болеем или когда нам страшно. У всех все одинаково. Чужого горя и проблем сторонимся, своих хватает. А кровные узы еще хуже, когда есть что делить. Мы все очень одиноки.

Мама кивнула, удивляясь тому, что он читает ее мысли, как будто живет у нее в голове.

Как раз перед отъездом она вела одно дело о наследстве. К ней обратилась женщина, Анастасия, которой моя мама помогла получить по наследству квартиру умершей тетки. Но жилплощадь не принесла этой Насте ни счастья, ни радости. Настя сидела у мамы на кухне, маленькими глоточками пила коньяк и рассказывала, стараясь оправдать себя. Мама к такому давно привыкла. Каждый человек пытается оправдать свои поступки, снять с себя вину – призрачную или реальную.

«Надо позвонить. Наверняка сидит рядом с телефоном и смотрит на часы. Никаких сил нет. Она ведь даже не вспомнит, что я звонила… Ладно, позвоню».

Настя взяла трубку и набрала номер. Тетка ответила тут же, как будто сидела рядом с телефоном.

– Здрасьте, теть Шур, это Настя, – наигранно весело сказала она.

– Здравствуй. – Тетка говорила холодно.

«Опять обиделась».

– Ну, как вы? – еще более задорно спросила Настя.

– Спасибо, хорошо.

Настя наизусть знала, что стоит за этим «спасибо, хорошо». Тетка обычно звонила по утрам, но иногда специально пропускала дни. Это означало, что Настя сама должна была позвонить и справиться о здоровье. Утром Настя замоталась и посмотрела на часы, когда было уже два часа пополудни. С точки зрения тетки, это означало, что Насте на нее глубоко наплевать и что тетка могла двадцать пять раз с утра окочуриться, а племянница и в ус не дует.