– За такую малость?

Тот ухмыльнулся горько:

– Всяк норовит боднуть, лягнуть, грызануть, а я доброе слово сказал! Уже будто нездешний.

– Тогда в самом деле зачтется, – согласился Олег.

Улица тянулась ровная, словно строили не как кто хочет, а по уговору с соседями. А то и вовсе князь или городской голова следит за порядком. Башня медленно вырастала, на три-четыре поверха выше княжеского терема, как только тот терпит, на самом верху огорожено деревянным заборчиком, чтобы ночью не свалиться – все колдуны по ночам разгадывают звезды…

Он вышел на площадь, от нее во все стороны улочки, а посреди столб из бревна в три обхвата, золотая шапка, грубо вытесанное злое лицо, тяжелая нижняя челюсть, глаза неведомого бога взглянули остро и подозрительно.

Олег на всякий случай поклонился, вежественным надо быть не только со старшими, но на жертвенный камень внизу бросать ничего не стал, прошел мимо, огибая княжеский терем.

У ворот двое гридней дрались на кольях. Вокруг собралось с десяток зевак, подбадривали, вскрикивали при каждом удачном ударе, а оба парня, молодые и налитые здоровой нерастраченной силой, бились остервенело, люто, рычали и хекали, у одного рубаха сползла с плеча, открыв широкую кровавую ссадину, у другого левая половинка головы была в крови, а ухо распухло.

Олега почти не заметили, только одна молодая женщина окинула его оценивающим взором:

– Ого, какая стать. Из каких голодных краев?

– Из леса, вестимо, – ответил Олег.

Она ухватила его за руку:

– Погоди! Чего ты ищешь? Может быть, я смогу помочь?

– Вряд ли, – ответил Олег мирно.

Вокруг взревели, второй нанес еще один мощный удар, плечо вовсе залило кровью, а на острие кола затрепыхался клок рубашки. Женщина не отрывала взгляда от странного незнакомца.

– Что могут искать, выйдя из леса? Разве что любовь… Тогда ты пришел в нужное место.

Олег осторожно высвободил руку:

– Любовь одна, а подделок под нее – тысячи. Такую любовь я могу купить за полгривны в любой корчме.

За спиной остались вопли, брань, стук дерева по деревянным головам. Потом закричали предостерегающе и возмущенно, кто-то из гридней явно попытался ухватить сложенное у ворот оружие: драться надо честно.

С этой стороны улочка оказалась перегорожена стеной из бревен в два ряда. Из башенок сюда можно метать камни и стрелы, тупичок явно для засады, и Олег, потоптавшись раздосадованно, потащился обратно. Дурак, не сообразил сразу, что если к князю следует подходить только спереди, к волхву – справа, то к колдуну надо заходить обязательно слева. Исключение только женщины, их надо бояться со всех сторон.

Когда снова подошел к вратам, толпа стояла молчаливая, угрюмая. Один из гридней лежал на земле, кровь хлестала изо рта. Второй стоял перед ним на коленях. Олег услышал умоляющий голос:

– Братан, не помирай!.. Только не помирай!.. Я ж нечаянно…

Лицо раненого быстро бледнело, нос уже заострился. Синие губы прошептали:

– Только не говори… родителям, что я… умер. Скажи, что в дальней заморской земле женился…

Брат ахнул:

– Но они потребуют правду! А врать нехорошо…

– Скажи, что взял в жены лучшую из лучших… что она горда и красива, богата и пышна… что ни перед кем не склоняет головы… ни перед каганами, ни перед царями… Это и есть правда…

Олег не был Таргитаем, но и он понял, что умирающий говорил о земле, которую одни называют матерью, другие – невестой, третьи – сестрой, кто-то может придумать и еще что-то, и все будет правдой. Надо будет поразмыслить над этим, что-то в этом есть важное, тайное, скрытое, что может дать ключ к разным доселе недоступным заклятиям.