В пятнадцать лет она надела на деревенскую дискотеку лучшее Ольгино платье, весело отплясывала в нем, а позже, возвращаясь домой на мотоцикле, на котором приехал ее кавалер, зацепилась подолом и оторвала пол-юбки. Мать увидела безобразие первая, отлупила Настю нарядом по спине, а потом отвезла его в мастерскую. Знакомая швея подшила так, что если не приглядываться, то и заметно не было, Ольга об инциденте не узнала бы, если бы сама Настя в очередной ссоре не поведала ей.

Сейчас Насте было уже двадцать лет, а сестре двадцать четыре, Настя пользовалась популярностью у молодых людей, Ольга же спокойно жила в ожидании какого-то своего личного счастья. Мать не одобряла Ольгину зацикленность на Антоне, но и не мешала им, только ворчала себе под нос, что «этот балбес» заморочил ее старшей дочке голову, а жениться вроде и не планирует. Настю же она постоянно пилила за разнузданное поведение, частенько закрывала дома, и, даже, привлекала на свою сторону отца, человека миролюбивого, спокойного, но строгого, и в отношении ее, Настиной, девичьей чести, очень дотошного. Ослушаться отца Настя не могла, но злилась всегда на мать.

Еще одним рычагом давления на взбалмошную младшенькую был Артём, который мог тихо и без особого напора остановить сестру. Артёма Настя любила так, как только можно любить свою половинку. И именно он был тем голосом разума, который часто останавливал ее не только вслух, но и внутренне, потому что когда Настя что-то замышляла, она всегда думала, что на это скажет Артём.

Настя все-таки решила пойти и поискать мать и сестру. Делала она это не потому, что ее замучила совесть, а потому что вечером намечалась дискотека, и если ее накажут, то вместо танцев она может получить максимум кино по телевизору. Она вышла во двор, прислушалась. Было тихо настолько, как это может быть в деревне. Квохтали куры, где-то блеяла коза, воробьи оглушительно чирикали, вдалеке был слышен работающий трактор. И все же это была тишина, такая, какой в городе никогда не будет. Среди этих звуков не было ни одного человеческого голоса, ни одного звонка мобильника, ни одной известной и модной песни. Насте в городе было веселее и комфортнее, но тут, в родном доме она отдыхала душой. Только тут она спала как убитая, и утром просыпалась с удовольствием. Здесь не страдала она головными болями, которые ужасно мучили в городе.

Настя вышла в огород и огляделась из-под руки. Сначала она никого не увидела, а потом заметила материну белую косынку за кустами смородины и пошла туда. Она двигалась бесшумно, совсем не собираясь подкрадываться и подслушивать, но, услышав голос сестры, замерла. Мать и Ольга разговаривали очень тихо, Насте стало интересно.

– Олюшка, – сказала мать почти шепотом, – так что там у вас с Антошей-то? Говорят, приехал он, а что-то все еще не зашел.

– Мам, – слышно было, что Ольга улыбалась, – придет он, устал наверно. Мы созванивались с ним вчера.

– Ну так что он, свататься не собирается? Учиться закончил, пора работу искать, да и жену.

– Мам, ну ты прям как бабулька, – засмеялась Ольга, – свататься, жену искать… мы хотели сначала так пожить, привыкнуть друг к другу.

– Да сколько ж можно привыкать, – ахнула мать, – уже шесть лет привыкаете! У Иринки вон, уже дитю пятый год, а вы все привыкаете!

– Мы никуда не торопимся, нам хорошо вместе, – все так же спокойно произнесла Ольга, – вот Антоша устроится, квартиру снимет и будем думать о совместной жизни.

– Доченька, – мать никак не могла успокоиться, – как-то не по-людски это, вместе жить не поженившись. А если детки пойдут? Нехорошо это, – она покачала головой.