Правда, именно благодаря интуиции он стал доверенным оператором генерала Баркова. И, если быть честным, именно она ещё вчера подсказывала возможность подобного исхода. И именно из-за неё он вчера вечером искал в справочнике телефоны захолустного городка К., где располагалась старейшая на данный момент в стране (а то и в мире) макаронная фабрика.

Семёнов изо всех сил сжал кулаки, пытаясь, перенеся фокус внимания на тело, запретить себе думать об этом. Расслабил руки, посмотрел на них: скоро он должен будет выполнить поручение Баркова – и можно будет забыть обо всём. Кстати, хватит скрываться. На днях он позвонит в Горснаб, чтобы подключили доставку к квартире.

Очередной взгляд на часы: Виктор уже должен приехать; на монитор – Виктор на месте, виден небоскрёб, но вокруг слишком много людей. Сквер с разбросанными тут и там островками кустов и недавно высаженных клумб. Скамейки с людьми. Одна или две целующиеся пары, остальные украдкой поглядывают на цифры над входом в здание: до начала рабочего дня остаются считаные минуты. Служащие радуются, что есть возможность увидеть хоть этот кусочек весны. Виктор слоняется по скверу, выжидает. Молодец. Семёнов на миг представил Виктора своим сыном. Десятилетним мальчишкой, который привык доверять взрослым родителям, но уже достаточно смышлён, чтобы принимать самостоятельные решения. Да. Решение. Он вдруг понял: пора. Пора признаться себе в этом, решение было готово. Оно было таким очевидным, таким лёгким, что Семёнову показалось странным, что оно не пришло ему в голову двадцать минут назад. И тут же он понял почему: подумать о таком, глядя в глаза Баркову, означало взять на себя ответственность. Принимая же его сейчас, Семёнов оставался свободным, давал себе право на ошибку (а также медлительность, невнимательность, лень, п… – шепнул тот же язвительный голос, но уже не так настойчиво; слово «предательство» он так и не назвал).

Решение было простым: он, Семёнов, будет рядом. Ну, не рядом, это опасно. Бабушка не велит. Но поразмыслить стоит. Возможно, всё же будет полезным сделать пару звонков. Однако прежде всего стоило найти «знакомого».

Семёнов отправил указание Виктору позвать его, как нагуляется. Потом взял разлинованный лист бумаги и начал, как делал это на работе, методично заполнять строчки. Через три минуты, удовлетворённый, он снял очки.

В общих чертах ничего сложного не предстояло. Но впервые он действовал не по намеченному командиром плану.

Терминал тихонько пискнул: новое сообщение. Но генерал Золотарёв спал, убаюканный мерным покачиванием вагона метро. Сообщение было подписано Городским комитетом по образованию.

Семёнов смотрел на список. Итак, «старый знакомый». Кем бы он ни был, скомпрометировать его сильнее, чем Барков, Семёнов уже не может. Поэтому он с чистой совестью позвонил дежурному по своему отделу, сказал, что хочет помочь следствию, и запросил на свой домашний терминал список последних звонков Баркова. Один из них был помечен красной точкой – знак, что запись недоступна ввиду важности для следствия. Семёнов даже испытал минутное разочарование, до чего всё оказалось просто. И, судя по всему, не агент МВС, иначе номер тоже был бы скрыт.

Первым делом… Семёнов бросил взгляд на пианино: там лежал блокнот. Старый, видавший виды блокнот, хранивший тайны намного надёжнее, чем самые передовые системы шифрования, которым Семёнов в силу специфики профессии не доверял. Семёнов взял ручку, и в блокноте появился номер сегодняшнего собеседника Баркова, Леонтьева Е. В.

Первой записью в том же блокноте был пароль для доступа к телефонной линии Баркова. Самому Баркову Семёнов посоветовал выключить телефон и выбросить его по дороге, пеленгация в дейта-сетях позволяла вычислить нужного человека даже в толпе. А вот определить Семёнова, если он будет говорить через линию Баркова, будет практически невозможно. Отключать связь полностью они не будут, надеясь, что Барков позвонит кому-нибудь и выдаст себя.