– Да уж… – вздохнул Хилон и тут же встрепенулся: – Эй, ты что, Эолай? Ты ли это? Хватит тоску нагонять! Мы здесь, вместе, у нас есть сыр и вино. Это ли не прекрасно?

– Тоска по молодости – это хорошая тоска, Хилон, светлая, мне жаль того, кто не испытывал её, будучи зрелым мужем. Но ты прав, давай веселиться. Представим, что это перерыв состязаний между первой и десятой морами, после которых мы подрались с парнями из квартала Ремесленников.

– Ну уж нет! Ты-то, когда прибежали стражники, куда-то спрятался, а нас с Тефеем и Стигоном сперва к советнику по правопорядку, а от него – хмельных и с синяками – прямиком к Тимокриту. Две недели взаперти с философскими трактатами, на трёх мисках ячменя и кувшине воды в день!

– Ты так говоришь, будто ваш умный и находчивый друг не приносил своим нерасторопным друзьям приличную еду и вино почти каждый день. Да, не всё было безоблачно, но в общем и целом мы были счастливы, а это главное. Выпьем за это!

– С удовольствием. Эх, жаль здесь нет Тефея. Мы с тех пор, как он уехал, не виделись, а уж года три прошло. В тот же вечер, как только кто-нибудь из нас вылетит с соревнований, нужно будет встретиться нам втроём.

– Нет уж, только после того, как вы закончите оба. Если один из вас вылетит завтра и мы сразу после этого поговорим обо всём, другой на следующий день не найдёт вход на стадион.

– Необязательно же сразу осушать десяток кувшинов, – усмехнулся Хилон. – Можно ведь и просто посидеть поговорить…

– Можно, вот только пока ни разу не получалось. – Эолай внезапно помрачнел. – Кстати, я говорил с ним сегодня. Тефей передаёт тебе свой привет.

– Та-ак… Что случилось?

– Не знаю, но что-то явно нехорошее. Тефей ничего не говорит, но я-то знаю его с юности. Могу предположить, что он собирается этим поделиться, когда соберёмся вместе.

– У тебя нет никаких догадок о том, что произошло? Это как-то связано с его путешествием в колонии? Или… с его возвращением оттуда?

– Хороший вопрос, правильный. Что ты знаешь о его путешествии?

– Не так чтобы много. Знаю, что он был в ваших колониях на западе. Выгодное торговое предприятие, насколько мне известно.

– Более чем. Он вдвое увеличил население Орола и Фавонии переселенцами из Эйнемиды, а также основал новую колонию на острове, который мы называем Фтисс. Он победил варваров, нападавших на наши колонии, и наладил торговлю с теми из них, которые были более или менее дружелюбны. Также он побывал в Баште, провёл переговоры с их знающими и заручился обещанием не трогать наших колонистов. Об этих успехах стало известно в Сенхее, и Тефей стал знаменит. После случая с Аркаирой обстановка малость накалилась, и отец вызвал Тефея из колоний. Это общеизвестная версия.

– А есть и не общеизвестная версия?

– Скажем так, есть некоторые детали, её украшающие. Прежде всего, меня насторожило то, насколько скупо Тефей описывает своё путешествие. Другим это вряд ли показалось бы странным, но не тому, кто выслушивал его похвальбы ещё безбородым юнцом. Про своё путешествие в Башт он не говорил вообще, а на вопросы, коих, само собой, было немало, отвечал общими фразами и общеизвестными версиями.

– Это неудивительно, те, кто бывал в Баште, никому о нём не рассказывают, я слышал, из-за клятвы. Этот край – загадка для всех, даже для верренов.

– Возможно, и всё-таки странно. До Тефея мало кому удавалось побывать в Баште, не говоря уж о том, чтобы договориться с ними о чём-то, а тут такой успех и совсем никаких подробностей. Ладно, возможно, ты прав и он действительно поклялся. Клятву, данную баштийцам, я бы не нарушал, даже если бы считал, как Протин, что блаженные бессмертные – явление природы, солнце – раскалённый камень, а в основе всего – атомы и пустота. А что ты скажешь на то, что наш беспечный Тефей вернулся из колоний напуганным? Он выглядит и ведёт себя как обычно, но постоянно настороже, постоянно напряжён, я чувствую это. Чего это он?