Антон и Марина уже небыли в таком приподнятом настроении, как прежде. Их одолевал психический дискомфорт, который порождала каждая деталь архаичного интерьера. Осмотр временного убежища прервали внезапно возникнувшие неприятные звуки. Глухое мычание, больше походившее на плач, доносилось из глубины дома. Молодые люди переглянулись, неужели кроме них в доме присутствует кто-то еще? А такое было вполне возможно. В доме мог находиться обезумевший от голода и холода бродяга или самый обычный наркоман. И в том, и в другом случае лучшим решением было покинуть заброшенное здание.

Молодые люди убрали сломанный комод и попытались отворить входную дверь, но вопреки их стараниям все было напрасно, дверь не поддавалась. Тогда Антон решил высадить куском кирпича, опутанное паутиной окно, но все было тщетно, на нем не появилось ни одной трещины, даже самой крохотной, словно оно было сделано из железа. Молодые люди были в ловушке. Всполохи молнии продолжали освещать внутренности дома, раскаты грома сотрясали его ветхие стены, а плач постепенно переходил в безутешное рыдание, которое временами исчезало, но после возникало снова, и становилось громче и невыносимее.

Марина вцепилась в руку Антона мертвой хваткой и спряталась за его худую спину. Им больше ничего не оставалось, как разобраться во всем происходящем и убедиться, что источником плача является ничто иное как их разыгравшиеся воображение. Подобно истинному охотнику на нечисть, словно осиновым колом, Антон вооружился сломанной деревянной ножкой от кресла, что валялась рядом с ним, и медленно вошёл в темный дверной проем, который служил входом в коридор. Старые половицы скрипели под тяжестью неуверенных шагов. Паутина которой был опутан коридор, лениво колыхалась от легкого сквозняка, что пронизывал весь дом. Глухой плач по-прежнему раздавался где-то в доме, и чем глубже юноша уходил в темноту, тем сильнее и неприятнее становился звук. Антон вышел из коридора, свернул в другой и выставил перед собой телефон. Марина постоянно окрикивала его, на что молодой человек спокойно отвечал, что благополучно проходит испытание на мужественность.

Антон прошел немного дальше и увидел кривую деревянную лестницу, которая вела вверх. Это показалось ему очень странным. Ведь снаружи дом был одноэтажным, а лестница уводила так высоко, будто есть второй этаж. Она могла вести и на чердак, но и снаружи крыша дома была не настолько высокой, чтобы служить чердаком, для которого потребовалась бы такая лестница. Выбора не было, нужно было проверить, что находится наверху. Посмотреть одним глазком так подумал Антон и, взявшись рукой за хлипкие деревянные перила и ступив сразу на вторую ступеньку, медленно поднялся наверх, где попал в просторную комнату, размеры которой он не сразу смог определить. Она вся была забита разнообразным хламом. До самого потолка поверх друг друга стояли деревянные ящики и перетянутые веревками стопки скисших газет, на которых лежали рыболовные сети, рваные пожелтевшие перьевые подушки, матрацы и старая одежда. Все было опутано толстым слоем паутины. На потолке, среди обвалившейся штукатурки, паутины и свисающего с деревянных перекладин тряпья, на тонком спутанном белом проводе криво раскачивалась громоздкая сломанная люстра, с виду напоминавшая многоярусный свадебный торт. На полу распластался толстый потертый расписной ковер, а в самом дальнем углу стояло накрытое серой тканью огромное прямоугольное зеркало. Если бы не его треугольный край, в котором отражался манжет зауженных джинсов и коричневый ботинок, Антон и дальше бы оставил ту часть комнаты без внимания.