– На, пей.

Тотчас всякая охота у меня пропадала. Зная, какой брезгливый я был от природы, он мог быть уверен, что никакой заразы я не подцеплю. Зато как отводили мы душу, придя домой. Мама кипятила чайник, заваривала чай, а на самом деле воду с вареньем, наливала его во все имеющиеся в доме чашки и стаканы, и мы с наслаждением утоляли жажду.

Наконец мы вышли на берег речки, разумеется, это была Латорица, такая знакомая мне река. Только здесь она текла по равнине и была спокойной и ленивой. Берег, насколько мы могли видеть, был в колючих густых зарослях. Так что у нас даже и мысли не возникало пробраться к воде. Перед нами встал вопрос: куда идти дальше. Мы повернули направо и пошли вдоль берега Латорицы.

Я смотрю в интернете на карту «Спутник» и вижу, какую мы совершили ошибку. Поверни мы налево, очень скоро добрались бы до искомого болотца. А так, впереди нас ожидал почти десятикилометровый прямой, как по линейке отмеренный берег. Это сейчас со «Спутника» на нем видны ровно нарезанные прямоугольники полей и огородов, а полвека назад здесь было только одно поле – кукурузное.

Первое время мысль о том, что мы можем заблудиться не в лесу, а на поле, пусть даже очень большом и кукурузном, нам даже и в голову не приходила. Однако, чем сильнее припекало стоявшее почти в зените солнце, тем больше нас мучила жажда.

Одно дело переносить жару в лесу или на лугу среди веселой травы и пения жаворонков, а другое дело – на этой черной, едко пылящей при каждом шаге, без единой травинки земле, из которой как острые пики торчат трехметровые стебли кукурузы. В довершение средневековой пытки листья кукурузы превратились в желто-зеленые, изогнутые мачете, которые оставляли порезы на руках и шее при каждом неосторожном к ним прикосновении. Я не жаловался, так как знал, что жаловаться бессмысленно. Пот, который сначала обильно выступал, высох, и язык ворочался во рту, как сухая щепка.

– Ах, я, старый дурак! – услышал я слова идущего немного позади отца и, повернувшись, увидел его черное от пыли в потеках пота лицо.

Моему «старику» не было и сорока лет, и ему предстояла еще очень долгая в полвека жизнь. Мы не умерли, а вышли из этого проклятого поля. Солнце уже явно клонилось к закату. Заросли кукурузы расступились, и мы вышли на проселочную дорогу. Колючая поросль вдоль реки тоже закончилась, и через Латорицу пролегал деревянный мост.

За дорогой был самый настоящий лужок, с недавно скошенной травой и стожками сена, собранными заботливыми руками. Моментально сбросив одежду, мы оказались в реке. Мы по очереди через мою кепку пили теплую мутноватую воду, и, казалось, я в жизни не пробовал ничего более вкусного.

Дальнейшее было просто: вдоволь накупавшись, я отыскал червяка в глине у берега, и скоро у нас в руках оказалось штук пять небольших окунишек, очень подходивших для ухи, которую отец споро приготовил в испытанном закопченном котелке. А потом мы еще долго сидели у догорающего костра и уже со смехом вспоминали выпавшее на нашу долю приключение. Мы немного примяли пару соседних стожков и легли поверх пахучего сена, запрокинув головы и глядя на темное бархатное небо с неисчислимым количеством сияющих звезд. У меня было ощущение, что я впервые заглянул в вечность.

Поездка на Днепр

Наш переезд на Днепр не был спонтанным, а готовился, по сути, очень долго. В течение нескольких лет в разных местах этой великой реки успели побывать все, кроме сестренки, которая все еще оставалась маленькой. А вот как в первый раз увидел Днепр я.

С весны на строительство Кременчугской ГЭС уехал отец, а в средине лета он сообщил, что ждет нас с мамой. И мы поехали, но не обычным способом, а на автобусах, которые перегонялись на капитальный ремонт в город Павлово-на-Оке, кстати, на родину отца. Но мы не собирались ехать до конца маршрута, а планировали добраться только до Киева.