Другой вопрос не оставлял меня и когда я так по-дурацки улыбался, и пока пробирался по продуваемым холодным ветром пустынным улицам.

Кто сообщил Мире?

Я снова и снова перебирал в памяти события прошедшего дня. Вот моя одноклассница Лиля Гриценко приглашает меня прийти вечером к ней домой на вечеринку. Будут ребята и девчонки из нашего класса. Вот я заявился, но оказалось, к ней приехала родственница, и вместо вечеринки мы прогуливаемся по вечернему городу: две девушки и трое ребят.

Ветер раскачивает фонари на растяжках столбов.

Холодно.

Вот отчаянный хулиган Вовка Шемякин пообещал принести что-нибудь «для сугрева» и пришел из гастронома с бутылкой дешевого портвейна «три сапога» – 777.

Кто будет пить из горла?

Девчонки Лиля и Мила отворачиваются – нет.

Я тоже отказываюсь.

Ну ладно. Нам больше достанется.

Закадычные друзья Шема и Емеля заходят за угол «Белого дома».

Нам хорошо видны их раскачивающиеся тени.

Вернулись довольные, пахнув издалека сладкой бормотухой.

Так, кто же донес?

Лиля – отпадает.

Милка, своя в «доску», разумеется, тоже.

Вовка с Витькой? Они же не самоубийцы.

Остаюсь только я.

Но я этого не делал!

Было одно решение, которое я принял для себя этой холодной неприветливой осенью, и которое круто изменило всю мою жизнь.

Я даже не могу точно вспомнить тот день, когда пришло ясное понимание: я буду учиться.

Нет не по школьной программе, там у меня было все в порядке, а по своей, сделанной на годы вперед. Я должен стать культурным человеком, разбирающимся в литературе, поэзии, живописи, музыке.

Научиться все понимать, решать все вопросы всегда самому и не зависеть от чьих бы то ни было мнений и указаний.

Это решение несмотря на кажущуюся спонтанность было вполне закономерным. Я с детства привык к самостоятельности и всегда стремился все решать сам. Я еще не знал такого слова – нонконформизм, но он был в известной степени предопределен, и нужны были только определенные обстоятельства, чтобы он проявился в осознанном решении.

А пусковым крючком к такому решению стала моя неприкаянность в чужом для меня классе.

Я, конечно, понимал, что многое из того, чем я хотел бы заниматься, в этом городе было для меня недоступно.

Но здесь было несколько библиотек, и в них были книги.

Как жадно я хотел обладать собственной библиотекой хороших книг, чтобы иметь возможность выбрать любую из них, вдохнуть особый буквально пьянящий запах бумаги и клея, погладить корешок и погрузиться в чтение.

К сожалению, об этом я мог только мечтать.

Но я записался во все библиотеки города и регулярно брал в каждой из них солидную стопку книг.

Если прежде я, как и мои родители и большинство моих сверстников читал, в основном, детективную и приключенческую литературу, то сейчас это была литература классическая: отечественная и зарубежная.

Я начал читать книги по собственной методике: от первого тома до последнего, включая все критические статьи, вошедшие в издание.

Поскольку в библиотеках мне попадались классики девятнадцатого века, то и я буквально ощущал себя живущим не во второй половине двадцатого века, а, по крайней мере, лет за сто или за сто пятьдесят до своего времени.

Скоро я понял, что поступил правильно, записавшись сразу в несколько библиотек. И дело было даже не в конспиралогических соображениях, хотя, согласитесь, кому-то было бы странно видеть худенького подростка, таскающего из библиотеки по 5-6 томов еженедельно.

Я разобрался, что не только по количеству книг, но и по ассортименту книжных изданий библиотеки сильно различаются.

Библиотека, расположенная совсем рядом со мной в Табурищах, комплектовалась, видимо, раньше других: здесь я обнаружил даже сочинения Мао Цзе Дуна, читать которые я, разумеется, не собирался.