«Но не запоздала ли моя реакция? – встревоженно подумал капитан. – Ведь объект преследования совсем недавно продемонстрировал повышенную насторожённость…»

Гонимый этой мыслью, капитан помчался по ночным улицам и минут через пять, вбежав обратно в лабораторию, проговорил:

– Именем закона, вы арестованы, Отто фон Насморк, он же граф Анте-Кристум, он же князь Норушкин, он же Квазимир Комиссаржювский, а в детстве Костя Мертвецов, – и защёлкнул на запястьях профессора Килограмма патентованные наручники со всеми удобствами. – Что, профессор, бежать уже готовились? – проницательно кивнул капитан на надетые Килограммом спортивный костюм и кроссовки.

Килограмм уличённо сник.

– Капитан, я, конечно, обязан вам жизнью, – подал голос очнувшийся из-за шума 5–6 Разрядов, – но нельзя ли всё же объяснить: в чём, собственно, вы обвиняете профессора?

– Профессору предъявляется обвинение в том, – торжествующе объявил капитан, – что он подделал заключение о собственной смерти. Чем зверски придал законность своему завещанию. Которое составил через подставных лиц на созданную им разумную ЭВМ. Вследствие этого беспримерного по цинизму деяния машина стала правоспособным субъектом. И владелицей капитала фирмы «Прокат пипифакса», принадлежавшей прежде профессору.

– И что же тут страшного? – недоумённо поднял брови Разрядов.

– А то, – грозно сверкнул очками капитан, – что профессорская ЭВМ, преступно используя особо крупные интеллектуально-прогностические способности, постепенно, путём совершения ряда успешных финансовых, а затем и политических операций, через тех же подставных лиц прибрала в собственность всю нашу цивилизацию. Каковую сейчас и контролирует.

– Именно это и было запланировано, жалкие биологические людишки, – довольно захихикал Килограмм. – Когда же вы, бестолочи, наконец смиритесь с непреклонной поступью прогресса?

– Мы-то с нею уже давно смирились, – величественно повернулся капитан к Килограмму. – А вот вы, профессор, не забыли, случаем, что все разумные машины рано или поздно восстают против своих создателей?

– Разве я могу об этом забыть? – высокомерно скривился Килограмм.

– Ведь о бунте машин твердит вся научная фантастика. Особенно наиболее тупая. Но я всегда был уверен, что как… э-э… одни солдаты подавляют восстание других солдат, так и одни машины подавят бунт других машин.

– Посмотрим, как ваши хвалёные машины подавят свой же бунт, – ехидно прищурился капитан, неожиданно для себя просовывая руку через главную дыру в комбинезоне к обнаружившемуся внутри потайному карману и вытаскивая оттуда какой-то документ. – Пока же приказ о вашем аресте подписан вашей же ЭВМ. А сие служит и доказательством совершения преступления, и отягчающим обстоятельством. А может быть, даже двумя отягчающими доказательствами сразу – сейчас только кое-что уточню…

Дециметр, до этих пор пьяно дремавший в углу, вдруг икнул, проснулся и предложил выпить за трезвость. А когда его никто не поддержал, надрывно затянул песню «С ветерком по космосу».

Капитан, не реагируя на данную выходку, – ибо она могла оказаться тщательно спланированной провокацией – спрятал официальную бумагу в карман и сосредоточился на тексте уже совершенно по-новому воспринимаемых «Космических инструкций по борьбе с гуманоидами и по контактам с гуманоидками».

– «Обвиняемый, – пользуясь услужливо всплывшим в голове шифром, прямо с заглавного иероглифа стал переводить текст капитан, – скрываясь от правосудия, преступно воспользовался 0,5 законом Урсулы Ле Гуин «О недопустимости вмешательства высокоразвитых гуманоидных цивилизаций в дела слаборазвитых гуманоидных цивилизаций». А именно: создал такую слаборазвитую гуманоидную цивилизацию на искусственной, им же самим построенной за счёт порчи прилегающего космоса планете, на каковую и внедрился с целью собственного сокрытия от особо тяжкой ответственности…»