Решив, что для первого раза достаточно впечатлений, Петр вернул на экран изображение Нептуна и расслабился.

– Интересно? – прервал воцарившееся деликатное молчание Дан.

– Еще бы! Теперь вижу, что не зря пропадал! Молодцы потомки, не подвели! А о строительстве настоящей Сферы Дайсона еще не задумывались?

– Пока нет, – с легким разочарованием ответил Тим.

– Жалко. Я бы с удовольствием поучаствовал!

– Ничего, у нас на твой век и других интересных занятий хватит, не сомневайся! – довольно осклабился Дан. – Хоть в астронавты иди, хоть в эксперты по истории…

– Ну спасибо, удружил! В эксперты по истории я, может, ближе к пенсии и подамся, а пока что-нибудь поинтереснее найду.

– Вот и правильно. А мы тебе посодействуем.

Как же города у них на наши непохожи! Разве что специальный квартал отдыха в стиле ретро на окраине моей, как бы это сказать… нынешней среды обитания… хоть как-то напоминает то, что привычно городом называть. Ведь город – это что? Прежде всего – дома и улицы. А уж только потом начинаются всякие нюансы. Скажем, дома могут быть высокие или низкие, однотипные или разномастные, стоящие поодиночке или лепящиеся друг к другу. И так далее. А улицы, соответственно, тоже бывают как широкими, так и узкими, прямыми и кривыми, сужающимися наконец… А тут? Вот как-то не поворачивается язык назвать улицей просторную ложбину между двумя здоровенными и пологими волнами, сходящимися где-то у горизонта. Выходишь на такой, с позволения сказать, прошпект – и чувствуешь себя не горожанином или, на худой конец, гостем столицы, а каким-то моряком, вылетевшим за борт аккурат меж двух цунами. Или вообще заплутавшей креветкой, застигнутой штормом.

Город же в целом – вообще нечто, при взгляде сверху больше всего напоминающее тележное колесо без ступицы, упавшее посреди луга. И не простое колесо, а от телеги с ярмарки, потому как с разноцветными двойными спицами. А еще это очень похоже на паука, с размаху влипшего в жидкий мармелад. Ножки которого – эти самые прямые, как стрела, пологие волны, попарно расходящиеся эдакими лучами от круглой центральной площади. Невероятно, захватывающе огромной! Километра два в диаметре, не меньше. И пустой – ни тебе флагштока, ни кустика, ни даже скамеечки какой. Просто ровный, белый, матово-блестящий блин. Правда, скамеечку-то здесь в любом месте вырастить можно. Хоть скамеечку, хоть трон с балдахином, только скомандуй…

И еще – почему-то особенно неуютно себя чувствуешь из-за того, что площадь эта центральная вместе с разбегающимися от нее волнами-домами монолитна, как из стекла растекшегося сделана – все гладкое, ровное и ни единого шва. Плоское небо с облачками над головой, молочно-белое покрытие под ногами блестит стерильно, и только пастельных цветов холмы парочками стоят по краям – так эти дома с торца выглядят, если с центра площади посмотреть. Брр-р-р…

Даже людей на этом ристалище практически нет – так, пара фигурок размером с точку маячит где-нибудь вдали. И лишь легкий ветерок по просторам гуляет. В общем, наглядное подтверждение тому, что еще на Станции подметил – понятие уюта у меня, у пращура, сильно устарело.

Кстати, дома эти попарно, эдакими двойными лучами, от центра города расходятся не просто так, Дан объяснил – кому-то удобнее, чтобы за окнами улица была видна, а кому-то интереснее жить чтобы, значит, немерянный простор был перед глазами, и ничто его не застилало. То-есть чем дальше от центра живешь, тем больше эти проспекты расходятся, а на окраинах вообще друг от друга за горизонтом прячутся – одни луга с кустами да мелкими перелесками и открываются взору.