Мама вроде и не стеснялась говорить о первой брачной ночи, но обходилась пространным: «Мужчины, как правило, знают, что делать с девственницами. Их этому учат с юности, подкладывая опытных и не очень девиц». Я широко распахивала глаза, представляя Тео в объятиях другой. Честно признаюсь, мне было больно думать о сопернице, пусть она и получит от ворот поворот только лишь потому, что ее любовник женится. А как же чувства? Неужели никакой привязанности после телесного единения? Язык не поворачивался расспросить Тео, существует ли другая, та, которой не повезло сделаться женой, а теперь, в виду того, что мы расстались, уже и не придется. 

Я любила целоваться с Теодором, но его поцелуи были иными, совсем иными, чем у Ларда: нежными, осторожными, бережливыми. Иногда даже казалось, что Тео боится причинить своим прикосновением боль, точно я не человек, а хрупкий цветок. Лард же целовал жарко, сладко, не желая себя ограничивать, заставляя тело откликнуться.

Муж будто прочел мои мысли, поднял меня выше и еще раз поцеловал. Я, подчиняясь больше зову природы, чем рассудку, вместо того, чтобы остановить Ларда, уже сама впилась в его губы. Желание целовать в ответ было настолько сильным, что мне было все равно, что обо мне подует муж.

Боже, я сказала «мне все равно»? Неужели, скрывайся под маской другой мужчина, я реагировала бы так же? Ответ не порадовал. Я гулящая женщина. Пинчи рассказывала мне про одну из наших прачек, которая страсть как любила обжиматься. Ее застукивали то в сарае на кипе сена, то в телеге на мешках с мукой, а то и на задворках конюшни. Вот и я оказалась не в ладах с собой - не могла остановиться.

- Я сам еле сдерживаюсь, но мы не будем делать это здесь, - прошептал Лард, и его откровенное признание было сродни ушату холодной воды, выплеснутому мне на голову. Нельзя так явно проявлять животные инстинкты, они не должны быть присущи нежным и неопытным принцессам. Я всю жизнь думала, что на порок способна только чернь.

Но почему, почему я так реагирую на Ларда? Я ждала брачных ночей с Теодором и знала, что они будут полны неги и ласки. Там все будет чувственно и красиво, здесь же я подчинялась своим желаниям словно мартовская кошка, не могущая ночью усидеть дома…

Я животное.

Я высвободилась из рук Ларда и оттолкнула его от себя.  Мое лицо горело, и, казалось, что вода вокруг вот-вот закипит. 

- Я не могу, законы Тарквидо не позволяют, - он пытался объяснить, а я закрыла уши руками. Так и погрузилась в воду до самой макушки. Дурак! Зачем тогда целовал? Хотел вывернуть мое низменное нутро наружу?

Когда воздух кончился, я вынырнула, и меня опять прижали к груди.

- Прости, не удержался. Я всегда знал, что ты страстная. Мне вообще трудно находиться рядом с тобой.

- Всегда? Все семь дней с момента, как купил меня у отца? - я дернулась и освободилась из рук Ларда. Решительно, распугивая беспечных рыбок, направилась к берегу. Повернулась, чтобы выплюнуть ему в лицо: - И даже тогда, когда находилась в бреду?

- Э-э-э… - замялся лжец и соблазнитель.

- Трудно ему… Законы не позволяют! - ворчала я, душимая стыдом. – А каково женщине, которую ткнули носом в то, что она позволила себе лишнего?

- Прости, - он догнал, подхватил на руки. – Все будет. Я зацелую каждую пядь твоего тела, но только… только после церемонии в Храме Стихий. Так положено в первый раз. Ты потом поймешь.

Я надула губы. Но вовсе не потому, что обиделась. Я поймала себя на мысли, что думаю о брачном ложе и рядом представляю не Тео, который в моих мечтах всегда был там, а мужчину в маске. Чем Лард подкупил меня? Вот вроде бы ведет себя как нахрапистый солдафон, а я, глупая, почему-то прощаю ему его бестактность и даже вторю с небывалым упорством.