1) собирался уйти в монастырь, принять монашество и уже ушёл и жил там[98];

2) но встретил девушку и захотел жениться (такого целая чёртова куча);

3) но тут как бы вступал в дело когнитивный диссонанс, неувязочка: я не мог жениться, мол, потому что собирался в монахи, но не мог стать монахом, потому что влюблён и хочу жениться; и вот, мол, чтобы долго не думать, решил прекратить дилемму, двух зайцев одной морковью приманить.

Поверили ведь. Я бы и сам поверил, расскажи мне кто, потому что всё так и было. Кроме того, в дурке меня навестила подруга, которая смогла подтвердить, что мы с ней… она сама думала, что мы с ней чего-то там. В общем, сыграла роль той самой девушки. Но причина в действительности была только одна: бытие бессмысленно и суетиться, крутиться, страдать, работать, жрать, срать, трахаться, дрочить, рожать, растить, выращивать, продавать, покупать, подыхать и гнить в могиле в ожидании, что придёт еврейский господин президент и реанимирует всех зомби, тем более вовсе ничего не ждать – смешно и нелепо. И более никаких причин не было.

Самоубийство штучная работа. К нему долго готовишься морально, копишь силы и доводы, финансы решимости, как вообще к любому подвигу, например, прыжку на верёвке, роупджампингу, или нырянию в прорубь, если это не что-то регулярное на постоянной основе, а так, раз от разу, без закаливания. И если тебя откачали, то следующий прыжок не так просто сделать. Снова нужно копить финансы решимости:

Этим утром я принял решение,

Принял решение.[99]

Но у меня это уже вошло в привычку, я постоянно убивал себя как в мыслях, так и на деле. После декабря следующий мой прыжок был вроде бы весной 1993. Почти точную дату предыдущего прыжка я запомнил только потому что меня выпустили из дурки 8 декабря, в день убийства Джона Леннона. Из-под стражи в 1987 году, прямо в зале суда меня выпустили 11 декабря (ровно через 3 месяца после того как меня очередной раз поймали на воровстве 11 сентября) с приговором 4 года лишения свободы с отсрочкой приговора на 1 год. Это почти тоже, что условно, только звучит по-другому, а смысл тот же – если попадёшься, то посадят, прибавив новый срок за новое преступление. Преступление такое же самоубийство[100], как и всякий сознательный грех. Так что в самоубийствах я поднаторел.

Весной 93-го я выпил 10 таблеток димедрола. У друга знакомая таким образом убила себя, поэтому считается, что 10 колёс это смертельная доза. Первый раз я постарался усилить эффект супрастином. На этот раз подумал, что супрастин наоборот ослабил эффект и поэтому пил чистоганом. С димедролом был напряг. Первый раз я его наскребал по сусекам «аптечек» матери. Теперь прошёлся по знакомым. Выпил просто с водой. И снова меня промыли. Но теперь я сам попросил, чтобы вызвали скорую. У них там никаких фиксаций видимо не было о прошлом вызове или забылось и я наплёл им очередную фигню уже в скорой, что просто выпил, чтобы поспать, мол, бессонница. В психушку не отправили, но отправили к психологу, её кабинет был в политехе. Ей уже наплёл другое: решил, мол, попробовать, что будет, если выпить колёса, мол, друзья нахваливали эффект, но не понравилось и сам попросил вызвать скорую. Поверила-таки.

Но почему же я вызвал скорую на самом деле?

А вот действительно не понравилось. Таким образом умирать расхотелось, не приятная какая-то смерть. По этой же причине никогда не получалось повеситься, много раз пытался – неприятно душит горло и дышать тяжело.

Однако, это я тут так пишу, хотя сам ведь знаю, что всё у меня получалось всегда и каждая моя попытка суицида удачна и я умирал, но угасающая активность мозга продолжала и продолжает генерировать это моё бытие. Не важно. Речь о том, что мне действительно не нравятся все те виды смерти, которые я пробовал. А тот вид смерти, который мне как бы нравится, мне пока не доступен, он как бы убегает от меня, вожделенная смерть уклоняется от объятий.