Патриарх повернулся к охраннику и приказал:

– Вызови мне сюда срочно торговца нашей утварью, лавочника Илью. Да пусть прибудет без промедления!

Охранник ушёл, громко хлопнув дверью.

– Осёл! Сколько можно говорить, чтобы не хлопали дверьми, терпеть не могу! – морщась, недовольно сказал Полиевкт.

Он встал, подошёл и широко открыл окно. Солнце уже встало, с птичьего двора доносился запоздалый хриплый крик петуха.

– Вот непутёвый, всегда опаздывает, другие уж давно пропели, а этот сиплый всегда позже других кричит!

Отпив вина, патриарх уселся на подоконник и стал любоваться видом из окна.

В предгорье у самых вершин висели облака. Их, словно огромные щупальца, поддерживали туманные дорожки, тянувшиеся из лощин меж гор, куда ещё не заглянуло солнце. Он любил это место на склоне Мизмоса, отсюда открывался великолепный вид на Константинополь. Видно было сияние куполов храмов, его храмов. Здесь он как нигде ощущал себя хозяином всей Византии. Эти редкие минуты, когда он мог отвлечься от дел, насладиться простой жизнью, но в такие минуты его одолевали сомнения, а верно ли он выбрал себе жизненный путь. Может, надо было остаться в своей деревушке, жениться, завести много скота, да жить как все. Но тут же сердце его застучало, а из груди вырвалось:

– Нет! Кем я был бы тогда? Простолюдином! Любой чиновник мог бы растоптать меня, задеть!? Нет! Я патриарх! Мне императоры руку целуют, и жаждут моего благословения. Я ведь настоящий хозяин империи, я!

Он резко закрыл окно, лицо его вновь приняло надменное выражение, взгляд стал холодным, а в глазах появилась обычная решимость. Все его сомнения ушли прочь.

Сразу от патриарха Василий с пятью своими чернецами отправился в дорогу. Ещё за день до этого он получил сообщение от соглядатаев, что Цимисхий стоит лагерем в десяти оргиях от Константинополя. Это сильно облегчало исполнение поручения патриарха. Предместья столицы – это не опасные долины Фракии. Как только Василий со своими людьми скрылся за поворотом дороги, из лощины, вслед ему, двинулся десяток всадников. Это был отряд улумов, возглавляемый Саввой. Понимая, что затевается что-то большое, и от его действий зависит многое, Василий мчался во весь опор. Неотступно за ним двигался отряд улумов, скрытно, стараясь ни чем себя не выдать. Когда вдали стали видны походные шатры, преследователи свернули в лес, и там затаились.

Ещё издали Василию стало понятно, что Иоанн Цимисхий не просто так явился под стены Константинополя, с ним прибыла часть его воинов, судя по количеству поставленных палаток, не меньше трёх друнг. Всё вокруг было заполнено шумом от этого войска: ржанием лошадей, звоном походных кузниц, криками командиров.

Когда Василий приблизился к лагерю, навстречу ему выдвинулось несколько всадников оцепления, один из них выкрикнул:

– Стой! Куда прёте, кто такие, почему близко к лагерю?

– Мне нужен Иоанн Цимисхий, у меня к нему послание!

– Давай сюда, я передам! – бесцеремонно сказал один из них.

– Нет! Велено только в руки, – не согласился Василий.

– Ах ты, прихвостень церковный, да я тебя! – пригрозил стражник, замахиваясь плетью.

Но тут раздался топот лошадей, и к ним из ближайшего леса стремительно приблизился отряд всадников, все в дорогих доспехах, у одного в руке штандарт орла.

– Что тут происходит? – спросил один из них.

– Вот, чернец требует пропустить его к самому Цимисхию!– объяснил этериот.

– Пусть следуют за мной, я Варда Склир!

Отряд рысью проследовал в лагерь, Василий со своими людьми следом за ним.

На небольшом пригорке стоял шатёр, выделявшийся не только багровым цветом, но и размером. Его сплошным кольцом окружали воины.