– Не стрелять! Не стрелять, чтоб вас!
Но, видимо, таким, как я, даже некоторые утешения не светят, м-да?
В переулке показался Кэврик. Он окинул взглядом открывшуюся ему сцену, вник в происходящее. И пусть сержант, судя по выражению лица, определенно не ожидал увидеть тут меня, он заметил здоровенный револьвер, направленный на его подчиненную, и быстро сделал правильные выводы.
Ну, по крайней мере, сюда пока не явился Тягостный с его громадной сраной Реликвией.
– Давайте сохранять спокойствие, – проговорил Кэврик умиротворяющим тоном, который явно намекал, что у него не так уж много опыта в ситуациях, когда нужно заставить людей опустить оружие.
Само собой, солдаты его не услышали; я буквально чуяла, как у них чесались руки.
– Сэл, – повернулся он ко мне, – что ты тут делаешь?
– Ох, ну знаешь… – Я хмыкнула. – Всякое по мелочи.
– Ужасно большой револьвер для «всякого по мелочи».
– У меня очень длинный список дел, сержант Гордый, – отозвалась я, не сводя глаз с девчонки. – Сейчас твои детишки опустят свои игрушечки, и я вернусь к нему, не добавляя туда пункт «вышибить мозги кучке тупых говнюков».
– Сержант, она что-то знает, – подал голос один из солдат. – Я уверен. Она что-то знает про Неумолимого. Зачем бы еще скитальцу тут шляться?
Кэврик затаил дыхание.
– Сэл, если ты успокоишься и пройдешь с нами, мы…
– Только коснись меня – и похоронишь тут своих ребяток, сержант.
Он с тревогой глянул поверх моего плеча на Лиетт.
– Твоя спутница, она…
Лиетт съежилась. Я выставила руку, прикрывая ее, и ощерилась.
– Коснись ее – и хоронить будет нечего.
Кэврик плохо меня знал. Но выражение его глаз подтвердило: он верил, что я не лгу.
– Не стоит усугублять ситуацию. – Он окинул взглядом своих солдат. – Если мы все просто опустим оружие…
Я мало понимаю в хитросплетениях революционной субординации. И все же надо полагать, что именно из-за этого мягкого тона, которым он предложил подобный выход своему отряду вместо того, чтобы просто взять и приказать, Кэврик был младшим сержантом.
Сзади щелкнул взведенный курок.
– Солдаты, – предупредил Кэврик. – Так мы Неумолимого не отыщем. Опустите оружие.
Кто-то шагнул ближе.
– Милостью Генерала, не надо!
Солдаты не слушали. Не слушала и я. Мы все проигрывали эту сцену в голове, сотню ее концовок, все до одной поганые. Я напряглась, палец на крючке дернулся. Я приготовилась спустить курок и бежать.
Сзади грянул выстрел.
Раздался крик.
И на землю рухнуло тело.
Я рывком развернулась. Увидела, как дымится ствол ружья, как солдат лежит на земле. Увидела, как течет кровь из раны, зияющей на его груди. Увидела, как блестит алым длинный, тяжелый нож в руке татуированного, полуголого обитателя с безумной улыбкой на лице.
– Ну и ну… – прохрипела Слепая сестра, прошаркав вперед. К ее приспешнику подбежали еще двое. – Какие богатства нам ниспослал сегодня Видящий Бог. Еретичку, избыток безбожников и…
В меня вперились ее пустые глазницы. Сморщенные губы вздернулись в оскале. Рот разинулся в пронзительном визге и…
Ну, знаешь, как бывает, когда встречаешь нового человека и не знаешь его имя, а он твое – да? Неловко выходит.
– Убить еретиков!
И когда они хотят тебя прикончить?
– Принести мне орудие! Принести Какофонию!
Ага.
Именно.
16
Старкова Блажь
Сущая правда то, что после похищений, сжиганий на костре, разрушений целых городов совсем немногие обитатели Шрама отзываются о добром народе Обители ласковым словом. Но если проведешь с ними чуток времени, ты узнаешь, что у них немало и хороших качеств.
– ИЗДОХНИ, ЕРЕТИК!!!
Например, их рвение.
Здоровяк с окровавленным ножом сиганул через корчащегося на земле солдата. Воздух окрасился алым, обитатель бешено замахал клинком, ринувшись ко мне с криком и кровью на губах. Даже мимо революционеров пронесся, как будто их там не стояло.