– Частный случай, – отмахивается Маришка. – Алчность – это зависть к тем, у кого больше денег, и к тем благам, которыми они вследствие этого обладают… Только не думайте, что это я придумала. Это все толстый вчера…

– Мда… – как-то неуверенно изрекает Пашка. – Как говорится, тут на трезвую голову не разобраться… Дай-ка рюмочку! – Он протягивает руку Маришке раскрытой ладонью вверх.

– Ты же за рулем! – урезонивает та.

– К тому же коньяк мы вчера весь допили… – вспоминаю с оттенком сожаления.

– Ты давай, давай… – настаивает Пашка.

Маришка прекращает протирать рюмку и аккуратно ставит ее на Пашкину ладонь.

– Ага, – рюмка на ладони подплывает ко мне. – Подержи-ка! – просит Пашка вместо того, чтобы просто поставить на стол.

Недоумеваю слегка, однако, послушно принимаю тонкий сосуд на витой ножке и некоторое время кручу в пальцах, пока Пашка возится со своей визиткой.

Визитка пухлая, трещит буквально по всем молниям, однако до прежнего Пашкиного дипломата ей далеко. Пашка никогда раньше, сколько я его помню – то есть пять лет учебы в Универе – не расставался с ним. Даже в туалете. Даже когда мы на День Космонавтики забирались на фонтан перед Главным Зданием. Не скулил, не ныл, поскольку ручка дипломата была зажата в зубах, зато как стонал!.. Но держал. А в столовой он клал дипломат на стол и уже поверх него ставил поднос с едой. Так, аргументировал Пашка, меньше наклоняться. И однажды чуть было не сдал его вместе с использованным подносом, положил уже на медленно ползущую конвейерную дорожку и опомнился, только когда младший брат чемодана надежно застрял, не вписавшись габаритами в окошко посудомойки, и перекрыл движение следующим за ним тарелкам и стаканам. Звону было – Федора отдыхает! Копирайт – Чуковский.

Не удивлюсь, если и в с среднюю школу Пашка таскался с ним же, огромным, черным, тогда еще не таким обшарпанным, с трехзначным – на взломщика-недоумка – кодовым замком. В дипломат этот помимо блочной тетрадки и нескольких учебников (как правило, не по теме) легко помещались две ракетки для большого тенниса, огромное яблоко и вышитая подушка-думка. Пашка подкладывал ее под щеку, когда засыпал прямо в аудитории, выставив перед собой раскрытый учебник и тем самым символически спрятавшись от лектора. Иногда в такие моменты я брал с парты его сложенные на специальную тряпочку очки и заботливо надевал их Пашке на нос. Чтобы сны лучше видеть.

А еще один раз был совершенно восхитительный случай…

– Шурик, ты с нами?

Крабья клешня нетерпеливо щелкает пальцами перед моим лицом. Вздрагиваю.

– Слава Богу! Я боялся, мы тебя потеряли. Клади сюда.

В пальцах Пашка держит раскрытый пакетик. Узкий, прозрачный, самозаклеивающийся. С облегчением опускаю в него рюмку. Хватит, хватит гипнотизировать меня яркими бликами на фигурном стекле. Я и без гипнотизера в такой транс иногда войду – никакой медитатор-морфинист не догонит!

Вслед за рюмкой Пашка отправляет в пакетик закладку-календарик, аккуратно поддев ее за края большим и указательным пальцами. Ну разве не краб?!

Проведя щепотью по срезу, «заклеивает» пакетик и убирает во внутренний карман пиджака. Поближе к сердцу и сотовому.

– Скоро верну, – обещает он и бросает два пристрелочных взгляда – на меня, потом на Маришку. – А теперь, полагаю, вы попросите меня отвезти вас в Центральный Дом Энергетика. И помочь разобраться со всей этой эзотерикой… Ладно, считайте уговорили. – И тут же, не оставляя времени на размышления: – Сбор внизу через пять минут. Пойду пока погреюсь…

Пашка резко встает, быстрым шагом покидает кухню. И только в прихожей, когда он, нагнувшись, чтобы завязать шнурки на ботинках, задевает макушкой неплотно прикрытую дверь ванной и негромко пыхтит от досады, я на мгновение снова вижу в нем, в этом солидном, подтянутом мужчине того, прежнего Пашку. Которого еще на абитуре, на первом медосмотре, подменив юношеский обходной лист на девичий, отправил к гинекологу. Которому на экзамене по алгебре подсунул собственного сочинения, со зла написанную шпаргалку про «не вполне нормальный оператор с косоквадратной матрицей». Которого…