Она пришла в ресторан немного пораньше остальных пассажиров, и Валентина Петровна, как и обещала, выдала ей ужин для Альберта Мироновича.

Полина подошла к двери соседней с ней каюты и открыла её.

Это была обычная двухместная каюта, но одна кровать была поднята вверх и защёлкнута с двух сторон на специальные щеколды. Таким образом, каюта трансформировалась в одноместную, и свободного места становилось намного больше. На настенной полочке лежали коробочка с тонометром и упаковки с медицинскими салфетками и лекарствами. Два флакончика с таблетками стояли на столике. Там же разместился небольшой графин с водой и маленький походный пластмассовый стаканчик.

Кроме этих лекарств и инвалидного кресла, занимавшего практически всё свободное место, ничего не говорило о том, что хозяин этой каюты серьёзно болен.

Альберт Гольберг сидел на своей кровати. На нём была светлая тенниска и такого же цвета лёгкие трикотажные спортивные брюки.

– Я принесла ужин, – сказала Полина, отодвигая флакончики с лекарствами и ставя поднос на столик.

– Благодарю тебя, Поля, – ответил тот и, опираясь на руки, подвинулся к столу.

– Идите на ужин, я сам справлюсь.

Полина достала из флакончика две маленькие таблетки и налила в стакан воды. Он выпил лекарство, и взял в руки вилку и нож.

Полина сняла салфетку и расставила удобнее тарелки на подносе.

– Приятного аппетита, господин Альберт! Я – скоро!

Тот согласно кивнул в ответ и приступил к еде.

Зал ресторана был полон. Играла лёгкая ненавязчивая музыка. Люди ужинали, знакомились, обсуждали планы на вечер.

Полина подошла в тот момент, когда официантка положила на стол остро отточенный карандаш и листочек, на котором было написано меню на следующий день. Каждый должен был выбрать себе из предлагаемого списка.

Женщина, сидящая с краю, длинным, накрашенным ярким лаком, ногтем поддела листок, пробежала его глазами и, скривив губы, поставила галочки напротив выбранных блюд.

– Позвольте, Вероника, – обратилась к ней Тамара, протянув руку за листочком.

– А мы с какой стороны начнём отсчёт, – не унималась Тамара. – Вы какой номер отметили?

– Четвёртый, – ответила та. – А что, это имеет какое-нибудь значение?

– Нет, нет, что Вы! – махнула рукой Тамара, заглядывая в листок. – Я просто хотела узнать, под каким номером нам отмечаться. Здесь же нет фамилий. Мы, значит, под номерами: первый, второй и третий. Олег, вот смотрите, вы что будете?

– Так, что у нас тут? – с довольным видом произнёс Олег, разглядывая меню. – Куриная лапша, борщ и харчо. Анечка, ты что будешь?

– Мне всё равно, – равнодушно ответила та, выковыривая из салата маленький кусочек ветчины.

– Ну, как может быть всё равно? – отец заглянул ей в лицо.

– Борщ, – безо всяких эмоций сказала Аня.

– Ну, вот, а говоришь, всё равно. – Олег победоносно взглянул на жену.

Та довольно кивнула головой, соглашаясь с ним.

– А на второе что будешь?

– Я сейчас уйду отсюда, – процедила сквозь зубы Аня.

– Ну, ладно, ладно, – смягчил свой натиск отец. – Сами выберем.

Они с Тамарой стали что-то отмечать в листочке, словно для них это было вопросом жизни.

Наконец, процедура выбора меню на завтрашний день закончилась, и листочек перешёл к молодым людям напротив.

– А Вас как зовут? – неожиданно обратилась Тамара к Полине. – А то мы все ещё в обед перезнакомились. А с Вами не успели. Меня зовут Тамара. Это – мой муж Олег. А это – наша дочь Анна. А мы так рады, что Вы с ней в одной каюте! – безо всякого перехода вдруг сменила она тему.

Полина улыбнулась. Смешная какая! Сама уже всё знает, а спрашивает. Наверное, просто любит поговорить?