Боже мой, как же она была хороша, она сидела и говорила мне дальше про всеобщий заговор, людей как кусков мяса, а я просто не мог увести от нее взгляд. В этой ее простоте и обычности виделось нечто необъяснимое, великолепное и чарующие.

– Тихо – прошептала Аня и надела мешок на меня.

– Камера 18б. Входим. – Сказал голос за дверью.

Сиди тихо – вновь прошептала она.

– Так: заключенная Ана Лесковски, номер 111, обед.

Слышно, как рядом с Аней была поставлена железная тарелка.

– Так: Заключенный номер 112, нет данных по имени. Он поставил тарелку около меня и ушел.

Дверь захлопнулось. Аня снова сняла с меня мешок.

– Я так понимаю, ты хочешь поесть это? – спросила Аня.

– Ну да…

– То есть ты меня совсем не услышал, когда я сказала, что тебе так мозги промывают.

– Ана, я тебя не понимаю, мы все нормально общались. Бабушка, мама, отец…

– Это было, когда еще шла война, а с кем ты общался или общаешься теперь?? – сказала она.

– Ам… ну… но мы же....

– Вот видишь.

– Это не доказывает ничего, после такого как я отключился, я чуть ли не все забыл… хотя и вспомнил, чего не знал.

– Вот ты уже близок к тому, чтобы открыть глаза! – сказала Аня, чуть ли не прыгая на месте от радости.

– Слушая, ты вроде красивая и умная. Что за бред ты несешь? Что за заговоры?

– Да послушай ты меня уже, – вскрикнула она – ты до меня обращал внимания на девушке?

– Нет.

А на парней?

– Нет.

Тебе приходилось общаться хоть с кем-нибудь, кроме как с родней когда-то?

– Я не знаю. Я не помню.

– Ну, вот и у меня так же. Пока я однажды не опоздала на завтрак и потом на ужин. Наутро у меня были такие же чувства, как и у тебя. Болела голова. Я попробовала снова не есть и вот…

– Слушай, кстати, если мне это нельзя есть, есть что перехватить? А то я сейчас помру сейчас с голода.

– Вот держи. – Она кидает мне шоколадный батончик. Она сидела в майке, обтягивающих шортах и кроссовках. В голове у меня один вопрос. Откуда она его достала?

– Откуда ты его достала? – поинтересовался я.

– Я же девушка, у меня могут быть свои секреты.

Я с улыбкой + недоверием + с не понимаем на лице смотрел на нее.

– Да ешь ты давай, это шоколад. -

– Шоколад? – удивился я. – Я шоколада с детства не видел.

– Ага....

Я вскрыл и откусил кусок этого странного, сладкого батончика.

– …бычья кровь.

– Черт, какого? – закричал я. – Что? Что, зачем ты мне это дала!?

– Тебе не понравилось или испугало содержимое.

– Ага, испугал срок годности… конечно содержимое.

– Аха. А ты смешной. Ты ешь, это вкусно.

– А где мы? – сказал я.

– Послушай, я такая же запертая тут, как и ты и не знаю.

Я опустил глаза и с отвращением на лице откусил еще кусок… начал пережёвывать, блин, это реально же вкусно, но вида не показал, пусть виноватой чувствует себя.

– Прости, дело в том, что я тоже нервничаю и переживаю, – сказала Ана.

– Ты говорила, что я тебе помешаю, если буду кричать, в чем я тебе помешаю?

– В том, чтобы совершить побег.

– И как ты собираешься это совершить?

– Не будешь паниковать, узнаешь. Будь оптимистичней, удача сопутствует храбрым.

Камера 18б. Слышно общение задержанных. – прокричал все тот же голос.

Дверь в камеру открылась, перед нами встал статный, высокий, гладковыбритый мужчина, на вид ему было лет 25. У него были черные кудрявые волосы, зализанные назад, видимо, он скрывал кудрявость. Костюм тройка на нем был полностью черным, как и все аксессуары, галстук, часы и даже платок в кармане

– Здравствуйте. Меня зовут Льер…

– Не говори с ним – перебила его Ана

Льер, – продолжил он – начальник службы безопасности. Вижу, вы уже разговариваете. Как давно вы не принимаете еду? Вы знаете, что за нарушение, комендантского часа и общение вам полагается смерть?