По телу мальчика пробежал ток. Сердце забилось чаще. С самого знакомства с новыми родственниками что-то не давало ему покоя, и по мере приближения к Суровому долу это чувство лишь усиливалось. Он больше не мог сопротивляться ему, закрыл глаза и прислушался к бурлящему внутри предчувствию. Оно же, скинув давление разума, быстро набрало силу, разрослось и вышло наружу взрывом красок на темном фоне опущенных век. Миша вздрогнул и открыл глаза. Дыхание сбилось, и мальчик попытался унять его. Он продолжал смотреть на дом, но теперь с еле заметной улыбкой. Да, ошибки быть не могло. Миша знал это наверняка: дом дяди и тети насквозь пронизан тайнами, потемневшими старыми, и светлыми новыми, как паутина. Они опутывали его, свисали с карнизов и лежали клубками в углах веранды.

– Ну, – обратилась подошедшая тетя Лена к племянникам, – готовы увидеть свой новый дом?

– Очень, – Кира от нетерпения сжала кулачки на руках.

– Ага, – ответил Миша, поправляя лямки рюкзака, словно парашютист готовый к прыжку.

– Тогда вперед! Вот ключ, – она протянула руку и раскрыла ладонь, на которой мирно покоился резной железный ключ с головкой в форме головы птицы. – А я пока помогу дяде Рудольфу с вещами.

Кира всегда умела удивлять быстротой своей реакции. Вот и сейчас, не успел Миша подумать о ключе, как сестра с тем самым ключом уже бежала к входной витражной двери. Мальчик припустил следом и сбавил шаг, только взобравшись на крыльцо. Кира стояла там же и со свойственным ей восторгом рассматривала застывшего в боевой стойке красного грифона, изображенного на витраже. Несмотря на пасмурную погоду, разноцветное стекло горело и переливалось каким-то особенным магическим светом. Мальчик взглянул на зверя, и буквально на секунду ему показалось, как тот подмигнул ему, встряхнув перьями на загривке.

Морок развеяла Кира. Пока Миша в очередной раз пытался осмыслить происходящее с ним, та ловко вставила ключ в замок и, провернув его несколько раз, открыла дверь.

Как и положено загадочно-пугающим особнякам из кучи пересмотренных фильмов и перечитанных книг, дом дяди и тети оказался ожидаемо старомодным. Винтажная мебель на львиных лапах, персидские ковры, деревянные панели на стенах, тяжелые портьеры на окнах, массивный камин, люстры в форме медуз и бесчисленное количество картин с видами на море – таким было обустройства семейного гнезда Грифов. Миша прошел вперед, осматриваясь, и уперся в узкую и изогнутую лестницу, ведущую на второй этаж и больше похожую на скинутый оттуда хвост. Сзади него с визгом пронеслась Кира, успевшая оббежать гостиную и теперь устремившаяся в другие комнаты на этаже. Мальчик неодобрительно покачал головой и прислушался к дому в надежде услышать шепот сокрытых тайн, но услышал лишь топот сестры, бегающей в коридорах дома. Миша нервно поморщился, закрыл глаза и постарался сосредоточиться, очистить разум и дать волю дремавшему инстинкту точно так же, как сделал это, когда стоял перед домом. От напряжения зашумело в ушах, но предчувствие тайн так и не возникло. Разочарованный, мальчик выдохнул и открыл глаза.

– Должно быть, есть какое-то ограничение на использование скилла, – произнес он вслух, сжимая и разжимая кулаки.

Миша еще раз осмотрел холл, пробежался по приоткрытой входной двери. Тетя с дядей не спешили к ним. Это показалось ему странным. В отличие от Киры он не мог так бесцеремонно исследовать чужой дом.

«Так тихо», – подумал мальчик, и мурашки пробежали по его телу. Он ведь совсем забыл о сестре. Как давно стихли ее шаги?

Поддавшись необъяснимому страху, Миша кинулся в коридор следом за Кирой. Свернул направо, чуть не врезавшись в стоящие у стены рыцарские доспехи, потом свернул налево, заставив трепыхаться висящие на стенах гобелены, и замер, словно столкнувшись о невидимую стену. Глоток воздуха больно застрял в груди. Миша сморгнул, выдохнул и медленно подошел к Кире, освещенной тусклым светом настенных бра в виде свечей. Сестра, не шелохнувшись, стояла у темной двери, украшенной резными фигурками различных животных, как мифических (кого-то вроде русалок), так и настоящих вроде собак. Если, конечно, это были собаки. Ведь в памяти всплыло другое создание. То, что он увидел у дороги.