Комнату освещал один-единственный светильник, и по кремовым стенам ползали вверх и вниз слабые лучи света. Вид тела Леонцио вызвал у Дамиана новое потрясение, и он с трудом сдержал дрожь. Вынести это зрелище во второй раз оказалось сложнее: серый оттенок кожи последователя выглядел жутко. Дамиан коснулся пальцами век, слева-направо, и области сердца. Сжал заледеневшие ладони в кулаки. Сделал еще один вдох. А затем, словно обращаясь со спящим пациентом, закатал ткань рукава покойного так, как это делала Джада.

Перед ним предстали бледно-серые линии, оплетавшие паутиной запястья Леонцио, которые, поднимаясь вверх по руке, темнели и образовывали черную сетку. Он надеялся, что более внимательный осмотр поможет ему что-то выяснить, а в результате ощутил еще большую безнадежность. Кто-то умудрился отравить тщательно охраняемого последователя в его кровати. Но как?

Дамиан безоговорочно доверял своим офицерам, однако кто-то все же сумел пробраться мимо них.

Он наклонился вперед, уперев локти в каменный алтарь. Казалось, будто под ним лежала глыба льда, но Дамиан почти не чувствовал холода, глядя куда-то перед собой, а потом резко повернул голову. Он мог поклясться, что почувствовал Смерть – она явно радовалась появлению нового члена своей бессмертной свиты.

«Когда ты уже привыкнешь к моему присутствию, Дамиан Вентури? – ее шепот щекотал шею, вырывая воздух из его легких ледяными пальцами. – Ты носишь меня с собой уже долгое время».

Он отогнал эти мысли прочь. Дамиан не являлся потомком Смерти и не имел к ней никакого отношения. Однако жизнь была жестока: Смерть неотступно следовала за ним, в то время как поиски Силы все время оставляли его ни с чем.

Дамиан со вздохом прикоснулся кончиками пальцев к векам Леонцио, повторяя свой недавний жест.

И тут же отдернул руку.

Что бы ни находилось под тонкими лоскутами кожи с фиолетовыми прожилками, оно явно не было глазами Леонцио. Плоть казалась неестественной. Слишком твердой. Дамиан втянул воздух, смахивая пот со лба. С долей сомнения поднял одно из век последователя.

От увиденного его парализовал шок, к горлу подступила тошнота. Вместо мутных радужек на него взирали гладкие черные шары. Возможно, из металла или стекла. На фоне глазниц с белым ободком они смотрелись пугающе неуместно.

Тот, кто убил Леонцио Бьянки, забрал его глаза с собой.

Роз вернулась в храм Терпения поздно утром. Ей удалось поспать несколько часов на диване в маленькой квартирке Пьеры, на верхнем этаже таверны, притом что самой Пьеры, как ни странно, дома не было. Остатки вина по-прежнему лениво текли по венам Роз, хотя в этот раз она выпила меньше обычного. Довольно сложно наслаждаться выпивкой, когда перед тобой страдальческое лицо Дева. После смерти сестры его характер сильно изменился, и Роз понимала, что за перемены в нем произошли: включился режим выживания. Ее друг просто существовал изо дня в день. Это состояние было хорошо знакомо Роз: то же самое она испытывала после смерти отца. Когда горе давит на тебя всей тяжестью, двигаться невозможно. Как и бороться.

Тогда Дев вместе с Пьерой и Насим помог Роз выбраться из этого отчаяния. Жаль, она не знает, как теперь сделать то же самое для него.

У нее сдавливало грудь всякий раз, когда она вспоминала маленькую светловолосую девочку, машущую рукой из окна фамильного дома Вильнев. Амели была такой счастливой, такой невинной. Была ли Роз когда-нибудь такой? Вряд ли. Амели походила на светлое пятнышко на фоне темного пейзажа. Она находила радость там, где другие ее не видели.

То, что мир погасил этот свет так рано, Роз считала невообразимо жестоким.