Красота! Солнце ярко светит, на небе ни облачка. Балует нас погода в этом году, которую неделю без дождей. Порываюсь, было, полить теплицу, но бабушка уже все сделала. У тети Дуси громко мычит корова, от которой мы берем молоко, слева кричат петухи. Идиллия. Как я буду жить без всего этого уже через месяц в большом городе?

Сделав глоток кофе, я тянусь за печеньем, как мое внимание приковывается к молодому человеку в спортивных штанах за забором. Он подтягивается, держась за толстую ветку яблони. С этой яблони плоды вечно падают за наш забор. А мы такие честные, что собирали яблоки и отдавали тете Тасе обратно. Она обязательно варила для нас повидло и презентовала перед зимой. Ох, и вкусное!

Как завороженная слежу за мышцами, перекатывающимися под упругой кожей. Плечевой пояс широкий, движения явно натренированы, он делает это так пластично, что внезапно губы пересыхают, и дыхание сбивается. Капец! Нервно облизываю губы, и продолжаю пялиться. Внутренний голос говорит мне, что это неприлично, но голый торс притягивает словно магнитом.

Внезапно, будто почувствовав мой взгляд, он перехватывается, и разворачивается ко мне лицом, делая уголок ногами. Я мажу глазами по грудным мышцам, и проработанному прессу. Я такой только в интернете видела, клянусь. Спускаюсь ниже, залипая на пахе, обтянутому спортивными штанами, над которыми виднеется резинка от трусов Кельвин Кляйн. Боже!

– Доброе утро, Алена! – кричит мне парень. Да это же Кремль!

А я так залипла, разглядывая его фигуру, что даже не посмотрела на лицо. Как ошпаренная срываюсь со стула, якобы потереть стол.

– А мы, значит, соседи? – не унимается он, ловко соскакивая с ветки. От стыда мои щеки становятся пунцовыми.

– Привет! – вяло машу ему, продолжая усердно делать вид, что страшно занята столом.

Боковым зрением вижу, как он вразвалочку подходит к забору. Он у нас не глухой Обычный, деревянный штакетник. У нас не принято прятаться от соседей.

– Ты живешь здесь? – как ни в чем не бывало спрашивает Кремлев, высоко приподняв бровь. Светлые волосы небрежно взъерошены, на подбородке вчерашняя щетина, скулы четко очерчены, очень красивый. Холодные серые глаза скользят по моей фигуре сверху вниз, особенно задерживаясь на полоске между топом и велосипедками, и поднимаются к пылающему лицу.

– Да, – наконец, беру себя в руки. Что со мной такое вообще? – А вы, значит, наши новые временные соседи?

– Типа того, – усмехается он, по-хозяйски положив кисти рук на штакетник. – А ты чего с утра пораньше за голыми парнями подглядываешь?

– Я? – задыхаюсь от возмущения.

– Ты, так пялилась, чуть дыру во мне не прожгла! – ржет мерзавец, показывая белоснежные зубы.

– У меня зрение плохое, – быстро нахожусь я. – Думала, теленок потерялся. Ждала, когда замычит.

– Теленок?

– Ага. Да и вообще, было бы на что тут смотреть. На речке и порельефнее парней видала, – окидываю его взглядом, полным скепсиса. Что он о себе возомнил вообще?

– А, ну да, конечно!

– Ладно, мне на работу пора! – нахмуриваюсь, пытаясь вспомнить его имя. Матюша, Тимоша, Антоша. Точно, Тимоша! Как кот у Владки. – Пока, Тимоша!

– Я Матвей, Алена!

– Еще хуже! – прыскаю я, и оставляю парня в гордом одиночестве.

Первым делом в магазине наливаю себе кофе и натягиваю фартук. Признаюсь честно, утренняя встреча меня взволновала не на шутку. Самое ужасное, это то, что внизу живота такая тяжесть появилась, что я готова была туда руку засунуть. Секса у меня еще не было. В поселке везде есть уши и глаза, облажаться можно на раз-два, и потом ни в жизнь не отмоешься. С Демьяном дальше поцелуев у нас не заходило, да и негде. Машины у него нет, дома у меня бабушка почти всегда, у него – две младших сестры. Не на сеновале ведь? Такой кринж!