Жалкое зрелище представлял сейчас из себя этот, бесспорно, сильный человек, совсем недавно державший Дорниан железной хваткой. Зябко кутаясь в обноски камзола, некогда щегольского синего, а теперь скорее цвета грязного настила, Голтен задумчиво вглядывался в дно своей, уж-слишком-быстро пустеющей кружки. Возможно, впервые в жизни поверенный не знал, как поступить дальше. Апатия еще не полностью сломила его, да и проигрывать, пускай и редко, Голтен умел. Однако сейчас, сомнения терзали куда сильнее изувеченной груди.

Слова скитальца не отпускали его ни днем, ни ночью, сказанное им не давало покоя. Его не тревожили кровавая схватка, об исходе которой почти некому было судить, ни растраченное понапрасну золото, ни мастерское, если не за гранью возможного, владение клинком. Только слова. В них было нечто важное, куда важнее всех тех поручений и приказов, что получал Голтен от магистра все эти годы. Великий Клык пробудился и, как успел он уяснить из сказанного, готовился ко второму приходу. Это пугало. Вик’Дерн мало что знал об Изначальном и его наследии. Кого теперь вообще занимали легенды о далеком и безвозвратном прошлом? Разве что ночными страхами дремучих селян, по несчастью, живущих слишком близко к Болотам. В конце концов, отчего он так безоговорочно поверил скитальцу и принял все сказанное за чистую монету? Ведь скиталец вполне мог солгать, в попытке спасти свою шкуру. Вот только Эйстальд не лгал, и Голтен, сколько бы не убеждал себя, знал это.

Кружка опять опустела, и поверенный хлопнул ее о стол, привлекая к себе внимание корчмаря. Знания… знания, оказывается, не всегда бывают силой. Больше всего он сейчас ощущал бессилие и желание забиться в угол, куда подальше. Что ему еще оставалось делать с этими знаниями? Нестись со всех ног в Магистрат в надежде, что магистр все поймет и простит? Как побитый пес зализывать подле его ног свои раны? Нет! Слишком долго растил он в себе гордыню для подобных унижений. Ко всему прочему, мешало еще желание власти. Власть… Притаившись под грязными обносками и залитая дешевой брагой, желание власти никуда не пропало. Слишком долго Голтен устранял тех, кто мешал властвовать Лагранну, слишком часто бывал в башни Белого Крыла. Он уже давно желал свой кабинет, со своими золотыми свечами и своим собственным поверенным. Власть всегда была его истинной целью, ради которой он так долго преклонял голову.

– «Чем же я стану властвовать, если вернется тьма, если начнутся новые удары?» – Голтен горько улыбнулся своему отражению, выглядывавшему из полной кружки, так вовремя очутившейся на столе. – «Брось, ты всегда умел договариваться, находить выход там, где его никто не ищет. Магистр размяк, потакая сопляку Керрику, а ведь все самое сложное ты делал всегда за него. Ты прекрасно знаешь, на чем держится его власть. Без твоих советов и мастерства он давно сгнил бы в канаве!»

Поверенный глотнул паршивое пиво с явным привкусом сивухи и удовлетворенно причмокнул. – «Тогда чего же ты раскис? Чего же боишься сказанного скитальцем, если это только слова?» – Раздумывая над своими вопросами и копаясь в дебрях накопившихся сомнений, Голтен и не заметил, как одним махом выдул полкружки. – «Потому, как с тьмой невозможно договориться…»

Грохнув еще раз кружкой об стол, он тем самым переполошил раньше положенного корчмаря и, в придачу, получил в свою сторону ворох отборной ругани от пьяни за соседним столом. Вик’Дерн неожиданно решил, что с него довольно. – «Еще пара таких вечеров и я пожалуй забуду, как сам очутился здесь. Только и останется, что улечься у самого порога, дожидаясь почерневшей монеты на милостыню. Такова твоя власть? К этому ты стремился? Стоило только скитальцу наплести всякого, да потрепать твою шкуру, как ты забился в самый темный угол, чтобы никто не разглядел твоего страха! Как же те высокие замки, в которых ты так отчаянно хотел удержаться? Их красоту не разглядеть с этой дыры!»