Бесшумно скользя в стороне, Дурхур не спешил ввязываться в бой, и только когда расстояние между ним и писарем сократилось вдвое, напал яростно и стремительно, будто и не заметив дрожащей руки с кинжалом. В тот самый миг, когда клинки искаженного серебра должны были распробовать плоть несчастного Таркеля, им навстречу метнулась секира, до того поскрипывая от нетерпения в руках у бальтора. Могучим взмахом отбросив лезвия, старик нырнул под костлявые руки и ударил коротким, целясь в кости под доспехом. Но Коронованный был начеку, и секира, урвав кусок тряпки, просвистела мимо.

Дурхур метнулся вслед за бальтором и неистово обрушил на него всю свою злобу. Гелвин дрался на своем пределе, но все же совладать с Коронованным было ему не под силу. Орудуя секирой как рычагом, он силился вырвать кинжалы из костлявых рук, но те никак не хотели покидать цепких пальцев, и первые их укусы оставили на нем кровавые следы. Круговой взмах, и следом обрушился удар такой силы, что бальтора отбросило спиной на камни, но старый воин тут же вскочил и прыгнул навстречу Дурхуру, с секирой над головой. Сталь звенела, и клинки сверкали косыми разрядами в смертоносных руках Коронованного, нависшего над бальтором. Таркель, пылая всем сердцем, все никак не мог заставить свои ноги сделать хотя бы шаг на помощь Гелвину. Да и потом, какую помощь он мог оказать в столь яростной схватке, где невозможно было сосчитать количество ударов, и каждый, для него самого, наверняка стал бы последним.

Эйстальд видел все. Видел и то, как нелегко приходится его другу. Мысленно обругав бальтора за его настырность и в то же время благодарный ему за это, Эйстальд всеми силами желал прийти на помощь, но Коронованный был слишком искусен в бою. Никому и никогда еще ни разу не удавалось одержать победу над ними – это были несокрушимые слуги Изначального. Совсем недавно скиталец скорее бы расстался с жизнью в этой безнадежной попытке, но теперь, несмотря на огромную усталость, он не собирался умирать и даже сражался со стражем на равных. Заходя то сбоку, то резко бросаясь вперед, он постоянно пребывал в движении, держась вплотную и не отставляя двуручного меча пространства для размаха. Улучив момент, он вдруг отскочил и мгновенно ударил снизу, но совсем не туда, куда обманным движением целил клинком. Загудела сталь нагрудника, не сдержавшая удар по касательной, и следом затрещали кости, когда Хагрэнд отпрянул назад. Коронованный пребывал в замешательстве или решил быть более осторожным.

– Ты недостоин этой силы! – взглянул он своими пустыми глазницами на скитальца, в которых невозможно было прочесть ничего. – Отвергая Цикл, ты идешь путем глупца, неспособного ни к чему. Ты уже внес хаос в размеренность. Я заберу твою силу без остатка. Ты недостоин, и я, впитав всю силу, открою собственные врата. Стану Первым, низвергнув Первого! Творцом, что продолжит круговорот вечного Цикла. А сейчас узри мощь того, кто не отвергает даров!

Расправив плечи, Хагрэнд буквально вырос на глазах. Из недр его балахона изливался свет, который поднимался от груди и призрачными касаниями отсвечивал на костях черепа. Добравшись до глазниц, он заполыхал огнем из этих пещер. Все это сияние, как призрачная саванна, накрыла Коронованного, и отсвечивая на камнях, охватило и лезвие его клинка.

Ощутив, как у него засосало под ложечкой, Эйстальд отчетливо осознал, что он не готов к подобному. Тень рванулась к нему, и спектральный след растянулся в пространстве, не поспевая за ней. Взмах, как порыв урагана, и скиталец едва увернулся, скорее на инстинктах, ведь он даже не успел разглядеть клинка. Следом еще выпад, и затем непрерывная серия, от которой не ушел бы никто из плоти и крови… и все же скиталец ушел. С глубоким рассечением от уха и вдоль скулы, которое, несомненно, в будущем не станет его украшением, если конечно он доживет. Сейчас же он и не думал об этом, двигаясь словно тень и все же проливая свою кровь на холодные камни. Он даже не думал о Гелвине, не думал ни о ком больше, только о грозном двуручнике, который на мгновения будто пропадал из материального мира. Только с его невероятной скоростью силился совладать Эйстальд, сражаясь за пределами своих возможностей.