– Премного благодарен! – Лагранн протянул вторую пластину. – Я рад, что мы прекрасно понимаем друг друга. Ты помог нам, мой друг Геник, и в придачу стал вполне обеспеченным человеком.

Довольный Геник не возражал. Его рожа прямо-таки сияла, когда он взвешивал в руках две золотые пластины. Но вскоре на довольную рожу набежали хмурые тучи сомнения, и здоровяк, быстро запихав за пазуху свое сокровище, визгливо воскликнул:

– Это все!? А может еще чего найдется для несчастного Геника? Который рискует своей шкурой стаскивая мешки с этих двоих!

– Ты лучше не визжи так, Геник, – резонно заметил магистр и растирая руки, приподнялся, чтобы помочь принцу избавиться от пут.

Перепуганный охранник воспринял этот жест совсем иначе и трусливо вжался в угол между ящиками. Куда только подевалась его прежнее нахальство и самоуверенность перед связанными пленниками? По-видимому, в его представлении богатство всегда ассоциировалось с властью, а власть вызывала в нем страх и желание преклоняться. Его пленник, с первого взгляда ничем не примечательный человек, сумел убедительно доказать, что несомненно богат, а лишившись унизительного мешка, только укрепил в недалеком Генике эту уверенность.

– Ты получил куда больше, чем мог рассчитывать, так что не жадничай. Жадность, рано или поздно, лишает последнего. Нам прежде всего нужно спокойно все обсудить, а твои крики могут привлечь лишнее внимание. Сам подумай, мой добрый друг, – магистр уселся обратно, скрестив руки на коленях. – Теперь ты богат, и у тебя есть золото. А у тех снаружи его нет. Твой шум привлечет их внимание. Тебе поручили стеречь нас, а мы сидим без оков и мешков… а карманы твои набиты золотом, – на последних словах, Лагранн сделал особое ударение. – Как думаешь, что из этого выйдет и кто окажется виноватым?

Обхватив голову руками, Геник застонал, оплакивая свою нелегкую долю и слишком уж доброе сердце. Вспомнив о золоте, он резко оборвал свои стенания и с ненавистью взглянул на дальний угол повозки.

– Да, эти могут! Служу не первый десяток, а все в нищете подыхаю. Похлебка и жалкие медяки – вот и вся благодарность! А еще Братство Шипа и Мести называется – тьфу, а не братство! Нет, свои кровные никому я никому не отдам!

– Вот и правильно, – кивком одобрил Лагранн. – Я вижу, Геник, что отношение с братством у тебя не заладилось, ни мне осуждать. Видимо, порядочность и верность в братстве давно не в почете, иначе тебя бы ценили, как ты того заслуживаешь.

Геник зарделся от удовольствия неожиданных комплиментов, в которых более внимательные уши уловили бы скрытую насмешку. Аллариан, все еще хранивший молчание все это время, наконец свободно вздохнул. Избавленный от вонючего мешка, он с благодарностью глядел на магистра.

– Спасибо, учитель! Так намного лучше… Как вы себя чувствуете? Я вижу вам здорово досталось! – с тревогой спросил он, вглядываясь в помятое лицо Лагранна.

– Пустяки, мой принц, – магистр небрежно отмахнулся. – Будь я помладше, я бы и вовсе не заметил этих синяков, хоть они все еще и горят, но это сейчас неважно. Важно только то, что ждет нас впереди.

При этих словах магистр легко поднялся и потянувшись, размял спину. Повозку трясло, но его руки были свободны, и потому пересчитывать ухабы под колесами, своей головой, магистру теперь не приходилось.

– Послушай, Геник, поскольку мы теперь друзья и можно сказать единомышленники, может быть, ты поведаешь, где мы и куда направляемся?

– Много я не знаю и сказать не могу, магистр, – Геник нацепил елейное выражение, не желая больше ссориться с пленниками. Вполне возможно, он в тайне надеялся на золотую прибавку в свои карманы или рассчитывал еще немного поторговаться. Он явно примирился со своим предательством и нисколько не испытывал каких-либо угрызений совести.